Злое небо
Шрифт:
– Конечно, профессор, - я понимала, что он расстроен и хочет побыть наедине. Что же, не буду мешать.
Выйдя с Дамироном в коридор, подождала, пока он закроет дверь в камеру профессора и только тогда повернулась к нему с немым вопросом в глазах.
– Тебе есть, что мне сказать? – он криво улыбнулся.
– Что вы знаете о профессоре? Ведь это из-за вас он не захотел говорить дальше?
– Слишком много вопросов так сразу, после первой же совместно проведенной ночи, - генерал взял меня под руку и медленно повел вдоль коридора. Его прикосновение было теплым и совсем не грубым. Мне было трудно подавить
– Генерал, - я остановилась, заметив, как он поморщился от официальности обращения, - Дамир! Больше всего на свете я бы хотела остаться здесь, с вами, попытаться наладить свою жизнь, быть может…
Я замолчала, а он продолжал смотреть прямо, почти не мигая. Дамир совершенно не стремился облегчить мне жизнь, а, тем более разговор.
– Но я должна выбраться с этой планеты. Мне необходимо вернуться, иначе все моя жизнь не будет стоить ломаного гроша!
– Что или кто ждет тебя за пределами Утлагатуса? – он склонился ко мне, его взгляд хищно блеснул. – К чему ты так стремишься, не оставляя нам даже малейшего шанса?
– Ничто меня не ждет. Я никому и ничего не должна. Кроме мести…
20
Четыре месяца назад
Голоса звучали глухо и доносились откуда-то сверху. Я была далека от мысли, что попала на небеса, поэтому со страхом приоткрыла глаза, с трудом рассмотрев перед собой какое-то размытое пятно. Пятно шевельнулось и заговорило снова. Я лишь поморщилась от мысли, что все-таки жива и рано или поздно все повторится снова.
– Шания! Вы меня слышите? – голос постепенно обрел лицо, и я увидела рядом с собой высокого пожилого мужчину в военной форме с наброшенным поверх больничным халатом.
– Почему я жива? – с трудом спросила я, еще не полностью придя в себя. Голова казалась слишком тяжелой, тела я не чувствовала вообще. Когда рука потянулась к груди, я наткнулась на тугую повязку.
– Вас чудом удалось спасти. Не могу сказать, что вы охотно нам в этом помогали, - мужчина присел на стул рядом с больничной койкой и продолжал, - я доктор Стайлз. Именно я делал вам операцию, а, затем вытаскивал с того света. Несколько часов назад вы пережили клиническую смерть и чудо воскрешения.
– Доктор, я должна вас поблагодарить за те усилия, что вы на меня потратили, - я сглотнула, и Стайлз тут же протер мои губы чем-то влажным, – но разве вы не знаете, что я приговорена? Или скоро буду приговорена к смерти? Зачем вы меня спасли, лишь для того, чтобы они меня потом убили?
Стайлз нахмурился, и воззрился на меня испытывающим взглядом. Я не ожидала, что он заговорит:
– Пока живы, вы должны бороться. Вы должны держаться за эту жизнь.
– Зачем?
– Затем, что я потратил целых семь часов, зашивая дыру в вашем теле. Должен же я знать, что все это было не напрасно?
Он улыбнулся и встал, немного потянувшись и захрустев суставами:
– Старею. Раньше мог сутками не вылезать из операционной, и ничего. А тут каких-то семь часов. Ну да ладно, вы отдыхайте, пока никаких посетителей. Охрана за дверью. Я гарантировал, что сейчас вы все равно не сможете бежать, так
Он почти ушел, когда обернувшись у двери, вполне серьезно посмотрел на меня и произнес:
– К моему коллеге сегодня поступил интересный случай. Один растяпа-безопасник поранился из своего же оружия. Несчастный случай, естественно. Он лишился глаза и части мозга. Ну да теперь мозг ему и вовсе не нужен, в коме-то. А второй коллега весь день работал с пациентом с ушибом паховой области и разрывом мошонки. Так как помимо этого все тело его пациента было покрыто гематомами, осмелюсь предположить, что над ним поработал кто-то очень сильный и злой. Может быть и не один. Да, Шания, сегодня для всех был трудный день.
На этой оптимистической ноте он покинул палату. В приоткрывшуюся на миг дверь я увидела охрану. Что же, знакомая ситуация. Жизнь дала виток. Все зря!
Слова доктора меня озадачили: первого, без мозгов я бы могла еще взять на себя, а вот что случилось со вторым? Упал? Несколько раз? На причинное место?
Я снова прикрыла глаза, спать не хотелось, просто не было сил видеть снова больничные стены и чувствовать собственное бессилие. Я жалела что выжила, я жалела, что не умерла вместе со своей семьей, своим малышом. Хотелось кричать и выть от боли. Но вместо этого я лишь выдохнула и открыла глаза.
Зачем прятаться от реальности? Тебе не удалось сбежать, значит, придется принять все, что тебе уготовано.
– Я не знал, - ко мне неспешно подошел Адриан. Когда он успел войти? Почему я этого не заметила? Я вся подобралась, ожидая нового потрясения, понимая, что не в силах больше сопротивляться.
– Я не понимал что творю. Мне хотелось тебя наказать, и я выбрал самый мерзкий и унизительный способ, и мне нет прощения.
Я молчала в надежде, что он уйдет. Мне не хотелось сейчас говорить с этим человеком.
– Мне удалось повлиять на руководство тюрьмы. То, что с тобой произошло, они назвали прискорбным инцидентом и злостным нарушением со стороны некоторых должностных лиц и их подчиненных.
Значит, об участии в деле Службы безопасности решили умолчать? Что же, видимо, я слишком сильно нужна им живой, что они готовы простить мне даже смерть или ранение их человека.
На миг мне захотелось допустить слабость, только на миг, облегчить совесть перед человеком, который заслужил объяснения с моей стороны. Да, я чувствовала свою вину по отношению к нему, да я ненавидела и презирала его за то, что он со мной сделал. И все же, он единственный кому причина смерти Рейна нужна была ради самого Рейна. Поверит ли он мне? Или предпочтет закрыть глаза на правду, вполне справедливо обвиняя в смерти брата меня одну?
– Ты можешь со мной не говорить, можешь мне не отвечать. Сейчас это не важно. С сегодняшнего дня твое дело ведет мой адвокат.
Я все еще молчала, не готовая слышать и понимать моего обидчика. Какое мне дело до адвоката? Меня все равно не выпустят живой.
– Я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда. А потом…
Я подняла на него взгляд, полный невысказанных чувств. Иногда слова ни к чему. Наверное, он понял меня правильно, потому что тут же добавил:
– Потом мы выясним все. И тебе придется мне рассказать правду о смерти Рейна.