Злое счастье
Шрифт:
«Сказать Шиану или промолчать? Или намекнуть?» — потрясенно размышлял Рыжий, заинтересованно рассматривая насупленного парня, словно чудо-юдо заморское. — «Нет, ничего не скажу. Ведь непременно перекрутят, потом и скажут, что я специально заморочил юнца».
— У тебя прекрасные сыновья, Шиан Медведь, — улыбнулся сдержанно Мэй.
По большому счету он сам себе не верил до конца. Странное незнакомое чувство, поселившееся в нем, скорее страшило, чем радовало.
— Первой жонкой-покойницей заделаны. Совсем недавно вернулись ко мне от бабки жить.
— То-то я и гляжу, что раньше их не видел. Ни у реки, ни в замке.
— Нешто помнишь всех? — изумился поселенец. — А я не верил, когда говорили, что Рыжий князь поименно знает каждую травинку на своих землях.
Мэй лишь рассмеялся. Радоваться, он не радовался, но на душе вдруг стало легче. Даже потеря меча не так тяготила. Сам не найдет, так мальчишка-колдун поможет.
— Насчет каждой травинки — не скажу, а с народом предпочитаю лично знаться и никого из виду не упускать.
— Это правильно. Народ, он разный бывает, — глубокомысленно заявил Шиан.
Он отослал сыновей к стряпухам распорядиться насчет завтрака для высокого гостя, а сам принялся развлекать Мэя байками из сельской жизни все больше похабного содержания. Но Рыжий не сопротивлялся, его даже позабавила возможность узнать и эту сторону жизни нэсс. И как оказалось у всех народов истории подобного рода принципиально мало, чем отличались между собой. Теперь авторитет Шиана в глазах остальных жителей поселка вырастет до небывалых высот. Слыханное ли дело, чтоб так вот запросто болтать с загадочным и могущественным князем униэн, который покрытый синяками и в грязном плаще смотрится величественнее иных царьков?
Но дослушать про любовные подвиги вдовы Фириан, а тем более, отведать наваристой каши с тушеным кроликом Мэйтианну не довелось. Видно не судилось ему потешить урчащий от голода желудок. Хотя, говорят умирать лучше с пустым пузом.
— Дэ-э-эйно-о-о-м! — завопил дозорный, сумевший разглядеть всадников из гнезда на верхушке столба, заменяющем в поселке башню.
Те немногие женщины, которые оставались на хозяйстве без лишнего визга и криков стремглав бросились под защиту частокола.
— Лойс! — выругался Мэйтианн, тщетно попытавшись нащупать рукоять меча.
У крестьян в лучшем случае найдется копье или рогатина, а на худой конец — нож, но Шиан преподнес своему князю еще один сюрприз. В виде прекрасного составного лука. Даром, что охотничий, зато легкий и дальнобойный. Что-что, а луки у южан получались великолепные. Тончайшая резьба на рукомети — стая гончих терзает медведя. Теперь понятно, отчего переселенцу так приглянулось оружие.
— На память о шастах [17] прихватил, — ухмыльнулся Медведь и протянул колчан полный каленых стрел. — Глаз у меня уже не тот. А тебе, добрый князь, пригодится.
17
шасты — самоназвание жителей Шастского Кангата.
И верно, дэй'ном уже были в пределах досягаемости. Мэй прицелился и выстрелил в лошадь первого всадника авангарда. Каурый чистокровка-трехлетка кувыркнулся через голову, выбрасывая седока под ноги других лошадей, об его тушу споткнулся следующий конь. А Рыжий все стрелял и стрелял, разя попеременно людей и животных. Он собирался дорого продать свою жизнь. Второй раз за сутки. Смешно даже. Ну и лойс с ней с жизнью этой бездарной!
Тонкое треньканье тетивы возле уха, сладостный миг пока стрела рассекает воздух и заключающим аккордом вопль раненого — вот она музыка битвы. Каждый удачный выстрел (а неудачных у Рыжего не было) нэсс сопровождали криками и улюлюканьем. С ними был князь, ставший легендой уже для их дедов, и они ничего не боялись, даже смерти. С небес на них пристально глядел бог-Солнце. А на миру, как известно, смерть — красна.
Перед воротами спешно возводилась баррикада из телег, досок, бочек и всяческого подручного хлама. Мальчишки и женщины выбивались из сил, но рубеж рос на глазах.
Мэй с наслаждение всадил последнюю стрелу в грудь дэй'ном с черной повязкой на лбу, и тогда Шиан дал ему копье:
— Стало быть, помрем вместе, добрый князь! Уж не побрезгуй! — оскалился нэсс.
— Мой отец говорил, что в хорошей компании и сдохнуть приятно, — отозвался с лихой ухмылкой Мэй.
— Мудёр твой папаша был.
— Сволочь он был, — поправил Рыжий.
В ворота ломились враги, створки содрогались, отчетливо слышалась ругань на дэйромм. [18]
Защитники поселения стали в круг под прикрытием баррикады, ощетинившись копьями, вилами, рогатинами, оглоблями, цепами, косами и прочим сельскохозяйственным инвентарем. Женщины позади мужчин. А над всем этим безобразием полоскался кусок Мэева плаща, кое-как прицепленный на жердину. Три белые стрелы на красном. Даром что ли вещунья-ангай предсказывала Рыжему победу под сенью собственного знамени?
18
дэйромм — язык дэй'ном.
— Ни шагу в сторону! — прокричал Мэй. — Держаться рядом!
К счастью для обороняющихся у дэй'ном не нашлось зажигательных стрел. Строящийся поселок легко превращается в огненную ловушку. Их бы точно зажарили живьем. Теперь же врагам приходилось рубить запертые ворота, сработанные нэсс на совесть из толстых бревен.
Бум! Бум! Бум!
Неважно, что это такое — удары топора по воротам или сердце в груди. Какая разница?
— Тебе единому душу отдадим, всемогущий Отец! В воле твоей… и именем… не оставь без участия… и помилуй нас, грешников великих…
Тощая, как жердь, немолодая крестьянка шепотом молилась. И впервые в жизни Мэй бессознательно повторял вслух слова чужой молитвы. Не за себя! Нет! За этих отважных людей, не поползших к захватчикам на четвереньках в надежде вымолить легкую смерть. Если их бог действительно может услышать, то пускай сделает это. Самое время отрабатывать жертвенные подношения.
Когда дэй'ном ворвались в поселок первым, что они увидели алые волосы предводителя защитников. Их слаженный дикий вой ярости самого Мэя ничуть не удивил. Наоборот, он как раз рассчитывал на такую реакцию. Всадники сразу же ринулись вперед, не в силах сдержать годами накопленную злобу. Первые налетели на баррикаду, подставляя себя под удар копий. Завизжали раненые кони, сбрасывая орущих седоков, которых тут же настигали косы и мотыги. Рыжий умудрился выхватить из рук смертельно раненого дэй'ном палаш, отрубил ногу всаднику и вспорол брюхо его лошади. Теперь Мэй чувствовал себя гораздо увереннее.