Злом за зло
Шрифт:
– Приятно видеть человека, у которого есть совесть, но который способен на такие дела. Пекло полнится бессовестной сволочью, вымаливающей искупление под ударами молотов, однако те, кто начал раскаиваться при жизни, - редкие и ценные души. Что скажешь, Тобиус, мне убить тебя? Возможно, ты все же падешь в море горящей серы, а потом твою душу перекуют и она станет моим собственным мечом?
– За что ты мучаешь Сабину?
Агларемнон пожал могучими плечами.
– Так надо. Был заключен договор, каждая буква которого аккуратно соблюдается.
–
– Не душу. Не думай обо мне как о каком-то ничтожном демоне, раз уж понимаешь, кто я. Нет мне дела до ее души, пускай отправляется в Чертоги Небесного Горна, если ее там примут... и если что-то останется, конечно. Процесс преображения тяжел и долог, во время него душа должна оставаться в теле, что мучительно... все так сложно, а ты сделал это еще сложнее.
– Хотя демон так и не открыл глаз, Тобиус совершенно точно знал, что тот пристально рассматривает его.
– Она не сможет вечно прятаться в храме, окруженная розами и с этой безделицей на шее. Не сможет. Кстати о розах, ты принес мне букет. Не стоило.
Колючая лоза и пахучие цветы в правой руке мага обратились прахом в мгновение ока.
– Зачем?
– Не люблю запаха этих цветов.
– Зачем тебе ее тело?
– процедил Тобиус сквозь зубы. Он все сильнее терял уверенность в себе, ибо не мог понять, куда ведет его этот разговор.
– Чтобы ходить по земле. Видишь ли, Тобиус, такие, как я, не могут подолгу задерживаться здесь, печати тянут обратно в Пекло. Нужна подходящая оболочка.
– Возьми мою вместо ее.
На этот раз Агларемнон рассмеялся открыто, и смех его журчал чистым горным ручьем.
– Вот так просто? А как же твоя великая цель, Тобиус? У тебя ведь есть великая цель, правда?
– Моя великая цель - дерьмо, лучше не скажешь. Месть не может быть великой целью, разве что тот, кто ее преследует, - это морально изуродованный человек, достойный лишь жалости. Даже я это понимаю, так что не лучше ли пожертвовать такой жизнью с толком, ради человека, который еще может...
Демон медленно поводил из стороны в сторону указательным пальцем, при этом качая головой, отчего синее пламя извивалось особенно замысловато.
– Отходишь от роли, Тобиус. Волшебник должен быть эгоистом, думать прежде всего о себе и своих целях, а не жертвовать жизнью на каждом шагу.
– Наставники в Академии всегда говорили, что я неправильный волшебник.
Агларемнон громко вздохнул.
– Одна жизнь другой не стоит, Тобиус. Перед Ним все равны - и праведники, и грешники. К тому же ты не подходишь по нескольким причинам. Мне нужно тело праведника, чистого душой и помыслами, пожертвовавшего собой не корысти ради. Ты, конечно, склонен к самопожертвованию, но... согласись, какой же из тебя праведник?
– Это правда?
– С чего бы мне лгать?
– Возможно, ты придерживаешься своей роли и лжешь, потому что демон должен быть коварным.
– Не лгу. Сабина станет моим пристанищем.
– Я не позволю.
– И что же ты сделаешь, храбрый маленький микроб?
– Все, что смогу.
– Стало быть, ничего. Ни один демонолог, пусть даже и весьма умелый, не посмел бы выйти против меня в одиночку, а ты в демонологии никакой. Что ты сделаешь, ударишь меня боевой магией или призовешь какую-нибудь сущность себе на подмогу? Я жду, Тобиус Моль, магистр Академии Ривена.
Тобиус сжимал в руке посох, наполненный его гурханой и боевыми плетениями. И не чувствовал страха. Так бывало уже - до битв и после них он мог испытывать страх, но не во время. Во время битвы страху места нет, понимание собственной смертности есть, а страха - нет. Даже когда он схлестнулся с Шивариусом, осознавая ту пропасть, которая разделяла зеленого магистра и всесильного архимага, он не боялся. Тогда его раздавили. Так будет и теперь, его раздавят, он это знал, но не боялся.
– Прежде чем мне придется сломать эту твою волшебную палку-протыкалку, - заговорил Агларемнон, - давай сыграем. Просто так я ни с чем не расстанусь, но ты можешь забрать девочку, если выиграешь ее у меня.
– Вы... выиграю?
– Да. Вечность в Пекле - это очень долго и очень скучно. Сочинять стихов не умею, ты верно заметил, но в играх я преуспел.
– Играть на жизнь человека?
– Не подумай, что я занимаюсь этим все время, просто мне очень не хочется убивать тебя, Тобиус. Цели вроде твоей должны поощряться, нечасто удается встретить носителя столь чистой и яростной ненависти. Или ты предпочтешь быструю смерть?
Посох исчез из ладони Тобиуса.
– В куп или торжок?
– Что, карты?
– Великий Падший усмехнулся.
– Когда-то я играл в них, но недавно открыл для себя новую игру, куда более интересную. Слышал о раджамауте?
Тобиус слышал, более того, он даже сыграл несколько партий не так давно, сыграл впервые в жизни и, конечно же, все проиграл.
– Я закурю, если ты не против.
Пока из сумки извлекалась трубка драконьей кости, пока в ее чашу помещался душистый табак, волшебник отчаянно взывал к Талботу Гневливому. Тот принял его зов, и в голове зазвучал откровенно злой голос наставника:
– Что случилось, ахог тебя дери, наглый мальчишка?! Почему ты не отвечал на мои...
– Значит, раджамаута?
– спросил Тобиус, позволяя Гневливому слышать своими ушами и видеть своими газами.
– Игра мудрецов. Сыграешь со мной? Заметь, я сам предложил ее. Как ты можешь знать, в раджамауте нельзя мухлевать и на удачу надеяться не стоит.
– Какой честный демон, - ответил маг, раскуривая трубку.
– Не называй меня демоном, прошу. Может, я и пал, но я все еще ангел.
– Где же твои крылья, ангел Агларемнон?
Князь Пекла грациозно поднялся, и одеяния его растаяли дымом. От неожиданности серый магистр вздрогнул, а гигант молча развернулся, и на его широченной спине показалось шесть коротких черных обрубков, концы которых ярко тлели, словно вытащенные из костра головешки.