Злом за зло

Крымов Илья Олегович

– От кого ты получал приказы?

– Я не знаю, он называл себя Зарцем, некромант, никому не показывал лица. Его поставили главным над всеми, кто искал тебя в Архаддире.

– Каковы были твои обязанности?

– Па... патрулирование рек. Я всегда хорошо управлялся с водяной нечистью, могу смотреть глазами топлецов...

Нелепая случайность, подумал Тобиус, подстреленный сом, взгляд топлеца из реки - и вот его нашли. Он расслабился, потерял бдительность и тем самым приговорил бы себя к смерти, кабы не глупая самонадеянность этого червя.

– На твои поиски брошены сотни наших, они

ищут в небе, на земле и в воде. Мне повезло...

– Ты туп как полено, если до сих пор думаешь, что вот это все везение. Что ты должен был сделать, если бы нашел меня?

– Послать весть в Парс-де-ре-Наль и следить за тобой до прихода особого отряда.

– Жалеешь, что не поступил, как было указано? Вижу, что жалеешь. Это все? Помни, если ты что-то утаил, моя клятва не будет считаться действительной!

– Клянусь именем Джассара, я рассказал все, что знал!

– Славно.
– Тобиус широко и пугающе улыбнулся.
– А теперь убирайся и не дай Господь-Кузнец тебе появиться на моих глазах еще раз, Костяная Морда!

Сначала Фернан пятился, но, запнувшись о собственный хвост и упав, вскочил и бросился в ночь. Он не боялся больше подставить спину, ибо верил, что находится под защитой имени Джассара. Поэтому выбивающий из глаз искры удар, настигший его затылок, оказался вероломнейшей неожиданностью. Фернан упал и покатился по жидкой грязи, а потом сильнейший пинок перевернул его на спину.

– Клятва!
– заорал колдун, закрываясь руками от новых ударов, которые так и не последовали.

– Что 'клятва'?
– спросил магистр.
– Что? Я поклялся, что пощажу тебя и не отдам Инвестигации, где тебя очень долго пытали бы, а потом сожгли заживо. О том, чтобы сохранить тебе жизнь, речи не шло. В руках дознавателей ты бы страдал днями, в моих все займет минуты, хотя будет больно. Разве это не милосердие?

– Но твои принципы...

– Я хозяин своим принципам, а не они мне!
– в бешенстве отрубил Тобиус.
– Хочу - соблюдаю, а хочу - нарушаю! К тому же на тебя, животное, они не распространяются! Ни на кого из вас, лизоблюдов Шивариуса, они не распространяются!

Глаза серого мага пылали янтарным пламенем ярости, слюна брызгала на подбородок, и все лицо уродовали жуткие складки ненависти при каждом вырванном из глотки слове. Его трясло.

– Я убью каждого выродка, который решил послужить Шивариусу! Каждого выродка, который ест с его стола, я выслежу и убью! Ненавижу его и вас всех!

Тобиус вынул из поясных ножен ритуальный нож и набросился на колдуна. После короткой борьбы лицо залила чуть теплая кровь, но ему казалось, что она горяча как кипящее масло. Рука с ножом поднималась и опускалась вновь и вновь, а в мире, в котором наконец-то стих шум дождя, мольбы и вопли свежуемого заживо существа раздавались особенно громко.

– Любопытно. Удалось узнать что-то ценное?

– Имя руководителя поисковых работ. Зарц.
– Тобиус задумчиво постучал мундштуком по нижним зубам, следя за тем, как светило порывает последнюю связь с восточным горизонтом, и сплюнул еще соленой слюной.
– Назвал его некромантом.

– Тебя спасла удача. Будь на месте этого колдуна кто посообразительнее - я бы не поручился за твою судьбу.

– Я понимаю, ваше могущество.

– Тобиус, не забудь, если прижмет, свяжись со мной, и я постараюсь прийти как можно скорее.

Серый магистр не ответил. Он затянулся, немного поерзал на вершине менгира, служившего ему сиденьем, и выпустил дым через нос.

– Как, говоришь, звали того, за кого малефикарум хотел тебе мстить?
– переспросил Талбот Гневливый.

– Кажется, Жиль де Лаваль. Впервые слышу.

– А я не уверен. Что-то знакомое, постараюсь вспомнить или найти сведения.

– Бросьте, ваше могущество. Даже если этот человек что-то собой и представлял, то ныне он уж много лет как мертв.

Волшебник с запозданием понял, как цинично и паршиво прозвучали эти слова. Они вполне подошли бы какому-нибудь мерзавцу, считать которым себя самого Тобиусу как-то не хотелось. Он постарался переменить тему.

– А что дома? Что в Академии?

– В Академии? Хм. Все плохо. Не ужасно, но постепенно становится хуже. Еще несколько волшебников пропали без вести, не рядовых, а весьма именитых. У нас же сейчас введен особый режим: каждый волшебник, находящийся за стенами Академии, обязан раз в трое суток сообщать о своем местоположении. Некоторые забывают по рассеянности или демонстрируют строптивую независимость, и тогда к ним в гости либо по месту последней отметки посылают боевую звезду. Иногда смутьянов находят и отчитывают, а иногда находят опустевшие лаборатории со следами погрома. Одного из пропавших егеря местного барона нашли повешенным в хайборданских лесах. Не знаю, что хуже, - верить в то, что собратья по Дару убегают из-под опеки Академии, взрастившей их, или в то, что их похищают и убивают.

– Или похищают и предлагают изменить долгу, а тех, кто проявляет стойкость, убивают. Шивариус продолжает собирать вокруг себя армию. Всякая дрянь вроде этого ящера сама стремится в его объятья, а достойных магов он принуждает...

– Все-таки мысль о том, что они перебегают добровольно, хуже. Убиенных жаль, но ренегаты жалости не вызывают и представляют опасность. Теперь всякий маг Академии будет с подозрением коситься на собратьев, а управители могут натворить дел, если поторопятся. Они уже подумывают над тем, чтобы обязать каждого ривенского волшебника поклясться именем Джассара, что он не служит и не станет служить Шивариусу Многограннику, а сохранит верность Академии Ривена и ее главам.

– Маразм.

– Еще какой. Если Гаспарда не сойдет с ума, то этого не произойдет. Половина лояльных Академии магов сбежит раньше, чем их успеют привести к клятве, - уж лучше бегство, чем порабощение.

Тобиус тоже понимал, что так оно и есть. Лояльность лояльностью, но имя Джассара может превратить свободного волшебника в раба его собственных клятв, или тех, кому он эти клятвы приносил. И кому волшебник должен будет отдать свою свободу? Управителям? Они, конечно, лучше, чем мятежный Шивариус, но... они ведь тоже маги. А чем больше у магов власти, тем больше они ее хотят, и если уж получают эту власть, то не выпускают ее из рук до самой смерти. Таким образом, идея с принесением клятвы верности на имени Джассара обречена быть отторгнутой с самого начала - никто добровольно в рабство идти не захочет.