Злом за зло
Шрифт:
Лодка вошла в акваторию порта и приблизилась к покачивавшемуся на небольших волнах гукору. Корабль несколько пострадал прошлой ночью и теперь, когда течение понемногу начинало слабеть, он нуждался в ремонте. Тобиус переговорил с капитаном Барвази, который при встрече показался измотанным. На его лице более явно проступили морщины. Маг не придал этому значения, узнал, что гукор сможет продолжить плавание лишь завтра, и пообещал вернуться утром.
Сумасшедший Старикашка Винсент доставил троицу на берег и даже позволил заставить себя принять в благодарность несколько монет, после чего уплыл прочь, напевая какую-то старую рыбацкую песню. Некоторое время человек, гном и гоблин двигались по той части порта, которая еще недавно пребывала под рекой, и наблюдали множество оставленных Налем следов:
Троица вернулась на съемную мансарду, где расположилась для отдыха. Одна бессонная ночь не могла свалить с ног опытных рубак, да и Тобиус был из крепкой породы, но как раз он-то ночью вымотался в бою против дурного, но отнюдь не слабого врага. Подкрепившись, волшебник завалился в кровать и сразу же заснул.
Ближе к вечеру в гости к слугам риденского короля заявились слуги фельенского мэра с несколько обеспокоенными лицами. Дело состояло в том, что из двух маяков, служивших Фельену, на месте находился только один, а городской маг Дидье Фрассон и вовсе пропал без следа вместе с некоторым количеством солдат стражи. В течение дня, несмотря на суматоху, люди мэра выяснили, что ближе прочих к этим событиям мог находиться именно мэтр Солезамо, и пришли с расспросами. Мэтр Солезамо с тенью сожаления поведал им примерно то же самое, что прежде рассказал своим телохранителям, - да, слышал, будто мэтр Фрассон где-то рядом с маяком, да бросился туда, хотел подсобить в деле уничтожения нечисти, но не успел, река снесла и проглотила маяк. Летал вниз по течению, искал выживших, тщетно. Очень жаль. Ни слова о колдуне, устроившем городу это долгое и тяжелое испытание непогодой, а потом и возглавившему нашествие топлецов. Тобиус не боялся быть обвиненным в косвенной причине беды, но он не мог позволить себе стать центром всеобщего внимания.
Люди мэра ушли, а гвардейцы несколько напряглись.
– Предчувствую, что уплыть из этого опостылевшего города завтра нам будет несколько сложнее, чем казалось прежде, - изрек Вилезий.
– Думаешь, будут мешать?
– нахмурился гном.
– У них нет на это оснований.
– Тобиус улегся обратно на свое ложе и прикрыл глаза.
– Так или иначе, завтра мы продолжим путь, обещаю.
Разбудил слабый стук. Так сухая старушечья рука стучит в тяжелый напольный люк. Мансарду заполняла густая сумеречная хмарь, ибо окна смотрели на реку, то есть на запад, в противоположную от лучей утреннего солнца сторону. Зато вид на город представлялся замечательным, если открыть створки окон, разумеется: рамы были забраны толстым мутноватым стеклом.
Вадильфар, на чье дежурство выдался визит снизу, довольно тихо для гнома в латах слез со стула и двинулся к люку. Плащ Вилезия на кровати зашевелился, сумеречный гоблин проснулся мгновенно.
– Кто там? А? Мадам Дюваль?
Вадильфар из Криксенгорма открыл люк и аккуратно помог старушке подняться.
– Вам... нужно... уходить...
– пересиливая одышку, выдала хозяйка дома. Она явно торопилась, поднимаясь наверх.
– Мы собирались покинуть сию гостеприимную обитель через несколько часов, мадам, - Тобиус быстро 'перетек' из горизонтального положение в вертикальное, - к чему такая спешка?
– Сейчас... фух! Сейчас ко мне забегал соседский мальчишка. Шарль, славный малый... фух, приносит мне свежий хлеб по утрам... фух, чтобы я сама не ходила. Он сказал, что встретил возле пекарни своего... фух, приятеля. Тот сын сапожника но... фух, устроился посыльным в ратушу и... фух, нос выше облаков задирает. Похвастался Шарлю, что ему выдали важное... фух, задание. В город час назад въехал поезд... фух, и прямиком к ратуше. А в поезде том сплошь монахи о черных рясах и воины с молотами. Фух. Они к мэру без приглашения вошли через все посты стражи... фух, а через минуту посыльного отправили сюда, следить за моим домом и постояльцев высматривать.
– Нас, что ли?
– насупился Вадильфар.
– Шарль короткой дорогой сюда бросился, чтобы посыльного обогнать, добрый, умный мальчик, предупредил меня только что, - молвила старушка, сумев наконец-то восстановить дыхание.
– Это Инвестигация, вам нужно бежать!
Возникло минутное оцепенение, в течение которого все смотрели на волшебника, чье лицо затвердело, на лбу застыли вертикальные морщинки, губы сжались в тонкую линию, а глаза сощурились.
– Собираемся и немедля уходим.
Тобиус уже был почти готов, он спал, не раздеваясь, отчего его одежда помялась и была не особо свежа. Натянув сапоги, покрытые чехлами, дабы не привлекать взглядов к дорогому материалу, маг закинул на плечо дорожную сумку и надел свой синий плащ. Гоблин бросился вниз, ступая совершенно неслышно даже по скрипучей лестнице, гном терпеливо ждал у люка, а волшебник приблизился к домовладелице и аккуратно взял ее за сухую маленькую ручку.
– Мадам, на мне нет вины перед Инвестигацией, хотя я и вынужден избегать встречи с ней. Но вы ведь знаете, какая кара ждет любого, кто словом или делом препятствует работе Святого Официума? Почему вы нам помогаете?
Бесцветные усталые глаза поднялись на волшебника, и голос мадам Дюваль зазвучал тихо-тихо.
– Прожив всю жизнь в Архаддире, я не забыла, что родилась в богобоязненной Соломее. Когда мне было десять лет, через наши земли проскакала пегая кобыла, и многие слегли в сырую землю. Братья святого Якова боролись с хворью как могли, отвоевывали у нее города, но самих братьев не хватало, и без их помощи деревни вымирали. Наша тоже опустела бы, но из Архаддира пришел человек, волшебник, имевший целительские знания. Мой отец и братья уже были мертвы, но меня и мою маму он спас, как и многих других, после чего ушел. Спустя семь лет, поехав с отчимом на ярмарку в город, я увидела своего спасителя на городской площади привязанным к столбу над кучей хвороста. Его приговорили к сожжению за бесправное сотворение чар в землях Соломеи. За что? За то, что он спасал простолюдинов, которые тщились достучаться молитвами до милосердного сердца Господа-Кузнеца?
– Наверное, от тех воспоминаний мадам Дюваль пустила бы слезу, если бы еще могла, но увы, она не плакала уже много лет.
– Тогда я поняла то, что изменило жизнь простой пейзанки навсегда, - Господь милостив, и он посылает своим детям помощь, порой в облике монаха-лекаря, а порой в облике волшебника-целителя. Все мы - его дети. Но те из нас, что берутся служить ему, порой думают, что им лучше ведома его воля, и они творят злое. Церковь свята только на словах. Своему спасителю я ничем не смогла помочь, он горел и кричал, кричал и горел. Возможно, вам я смогу вернуть долг, причитавшийся ему, мэтр.
Капюшон гоблина показался в отверстии люка.
– На улице крутится тощий парень с длинным носом, по виду полный олух.
– Усыплю и пройдем мимо, - решил Тобиус, - прощайте, мадам.
Волшебник поцеловал старушку в лоб и начал спуск по лестнице, но на середине пролета замер - снизу раздался громкий требовательный стук:
– Именем Святого Официума, откройте!
Троица замерла в замешательстве, но вдруг раздался ответ, громкий и дребезжащий:
– Иду-иду!
– Именем Святого Официума, немедленно откройте дверь!
– Подождите! Я старая больная женщина, я уже не могу прыгать по ступенькам как горная козочка!
– Мадам Дюваль начала медленный и осторожный спуск.
– Я постараюсь их задержать, а вы придумайте способ бежать.
Троица вернулась на мансарду, и Вадильфар принялся двигать мебель, чтобы придавить люк. Волшебник приказал ему немедленно прекратить это безобразие и вернуть все как было.
– Что будем делать, господин?
– спокойно спросил Вилезий, в одно движение натянувший на свой лук тетиву.