Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
Шрифт:
Я вернул диалог в конструктивное русло.
– Их баб какая-то гнида каждую ночь дерет и дерет, а они – «снежный человек»! «Хрен на реактивной тяге»!
– Мою тоже чучело отбучило.
– Какое чучело?
– Обыкновенное.
– Повар?
– Для кого Повар, а для меня – чучело.
Итак, я, кажется, пошел на второй круг.
Бывший мореман, похоже, хочет вернуть меня к изнасилованной Вампиранье.
А может, она залетела именно в этом саду?
Наверняка сейчас генерал начнет ее расспрашивать о гармошке.
Ну, а мне остался старшина второй статьи Максим Уварченко.
– Байку травишь?
– Не хочешь – не слушай.
Гармошка подтвердила обиду старшины на печальную кочегарскую судьбу.
– Не бери в голову. Просто я тут за последнее время такого понаслушался… Летун, Красавец, Членорук, Снежный человек…
В знак мира гармошка исполнила ментовский гимн про трудную и опасную службу.
– Почти год аккурат будет, как это хренотень приключилась.
Гармошка пропела о темной ночи.
– Ты этого самого не забыл? – всполошилась морская душа.
– Чего этого?
– Диктофонию включить.
– Она у меня круглосуточно пашет.
– Во техника дает!
Гармошка припомнила дружных танкистов и нехороших самураев.
– И где нынче прячут записывающие устройства?
– Нам их теперь вживляют в мягкое место.
– А микрофон где?
– Догадайся с трех раз.
– На конце?
– На нем самом.
Гармошка прошлась по Заречной улице.
– Отмечали мы тогда с Валюхой, женой, значит, десять годков совместной жизни…
Гармошка затронула свадебную тему.
– Перебрал я малость – с кем не бывает.
Гармошка – про камыш, который гнулся.
– Ну, и закемарил я крепко вон там, где теплица.
Гармошка сообщила об усталых игрушках.
– Продрал зенки посреди ночи…
Гармошка почему-то намекнула на калину, цветущую у ручья.
– Луна светит…
Гармошка исправилась, проталдычив о месяце и несобранных иголках.
– Звезды отборные, звезда к звезде!..
– Да ты поэт.
– А то! Недавно частушку сочинил!
Гармошка выдала вступление.
– Коли палку не бросать, так о чем кручина.
Чучело поможет мне – истинный мужчина!
Гармошка – басовито последний аккорд.
– Как тебе?
– Главное – в рифму.
– Соображаешь.
Гармошка вернулась к ментовскому гимну.
– Ну так вот: продрал зенки и вижу – два чучела.
– Не больше?
– Зуб даю, два!
Гармошка всплакнула про замерзший клен.
– Ну, я от греха подальше снова отрубился.
Гармошка вальсанула про амурские волны.
– А когда очухался на зорьке – чучело уже одно. Где, спрашивается, второе?
Гармошка эгоистично – про себя родимую, которая не умеет.
– Или спиздили, или само ушло.
– Самоходное чучело? Ну ты даешь!
Гармошка развеяла сомнения о крепкой броне.
– А жена тут при чем? – спросил я, не скрывая обманутых ожиданий.
– Ну сердце мне подсказывает, кореш, сердце!
Гармошка – про одноименный внутренний орган.
– Чучело, именно чучело отжарило мою Валюху!
– Оба чучела или одно?
– Может, и оба.
Гармошка выдала танец маленьких лебедей.
– И какого чучеленка она родила?
Моремана требовалось срочно дожимать.
– Нормальный крепыш. Три двести живого веса. Сорок три сантиметра.
Гармошка поблагодарила неизвестного аиста.
– Федотом назвали в честь прадеда.
– Чьего прадеда – чучелиного?
Сорвался на некорректный вопрос, но старшина простил.
– Не, Валюхиного. Без вести пропал еще в сорок первом.
Гармошка рыднула про медаль и покоренные державы.
– А про микрофон ты здоровски задвинул!
– Прощай.
– Давай краба!
И гармошка как встретила меня блатным попурри, так и проводила.
Глава 9 Гамачный выбор
На обратном пути в Кронино я вылез из такси не у коттеджа доцентши, а неподалеку от гамака.
Юность была на месте.
И на голове у нее торчала кургузая белая фата, явно сделанная из обрывка тюля.
За юностью маячил охранник с битой.
Похоже, фата его только радовала.
Наверное, мечтает лично вырубить злодея и получить славу истребителя сексуальных монстров.
Посмотрим, кому больше повезет.
А шеф-то, даже призрачный, оказался провидцем.
Девица на овуляционном пике.
Остается нейтрализовать амбала, чтобы не помешал засаде.
Вряд ли до завтрашнего утра качку найдут замену.
Остатки самогона в мозгу подсказали, что надо действовать, и немедленно.
Юность в гамаке упорно демонстрировала редким прохожим соблазнительную геометрию.
Я превратился в безбилетного зрителя.
Юность отгоняла страусиным пером назойливую осу, рвущуюся к рыжему треугольнику.
Оса ничего не понимала в синусах, косинусах, тангенсах и котангенсах, но стремилась к глубинам знаний.
Но юность считала, что для ос геометрия, тем более мочеполовая, ни к чему.
Я подошел вплотную к чугунной ограде.
Охранник с битой на плече встал между нами.
– Друг, хочешь жить вечно?
– Иди в жопу! – ответил друг.
– Зачем выражопываться? – сказал я. – Здесь же девушка.