Злой гений Нью-Йорка
Шрифт:
В течение четырех лет Маркхэм служил окружным следователем Нью-Йорка, и в это время он много раз обращался к Вэнсу за советами в важнейших делах, и Вэнс ни разу не обманул доверия к своей способности правильно мыслить и схватывать все на лету. Действительно, Вэнс раскрыл большое количество крупных преступлений, случившихся за период четырехлетнего пребывания Маркхэма на его посту. Знание человеческой природы, большая начитанность, интеллект, острота логической мысли, чутье к скрытой под личиной истине делали Вэнса в высшей степени пригодным к работе сыщиком. Он выполнял
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в «Деле Епископа» Маркхэм с самого начала обратился к Вэнсу. Я заметил, что в расследовании крупных преступлений Маркхэм особенно полагался на помощь друга. Данный случай – не исключение, потому что только благодаря опыту Вэнса и его глубокому знанию ненормальных проявлений человеческого разума нью-йоркской полиции удалось раскрыть страшный, безумный замысел и узнать, кто его спланировал и осуществил.
– Может, все это просто мистификация, – сказал Маркхэм без всякой, впрочем, убежденности. – Но я подумал, что, вероятно, ты захочешь размяться…
– О, конечно! – саркастически улыбнулся Вэнс. – Я уже соскучился по настоящему делу. Присядь на минутку и изложи мне подробно всю историю. Труп ведь не убежит. И гораздо лучше привести в порядок все нам известное, прежде чем заняться остальным. Кто является, например, сторонами в этом преступлении? И почему к следователю обратились уже через час после смерти жертвы? Все, что ты мне говорил по телефону, кажется какой-то нелепицей.
Маркхэм в раздумье сел на край стула и внимательно осмотрел кончик своей сигары.
– Черт возьми, Вэнс, не делай из этого Удольфской тайны. Тут не готический роман. Преступление вполне ясное. Способ убийства, конечно, необычный, но в последнее время стрельба из лука вошла в моду. В каждом городе, в каждом колледже упражняются в этом виде спорта.
– Полностью согласен. Но Робинов убивали из лука в очень отдаленные времена.
Маркхэм прищурился и испытующе посмотрел на Вэнса.
– Тебе тоже пришло это в голову?
– А как же? Эта мысль вспыхнула в моем мозгу в ту минуту, как ты назвал имя погибшего. – Вэнс несколько раз затянулся. – Кто Кок-Робина убил? Причем стрелой из лука?! Удивительно, как стихи, заученные еще в детстве, долго держатся в памяти. Между прочим, назови мне имя мистера Робина.
– Кажется, Джозеф.
– Не слишком назидательно и невнушительно. А второе имя?
– Послушай, Вэнс, – раздраженно пробурчал Маркхэм, – какое имеет отношение к делу второе имя убитого?
– Ни малейшего. Но если уж сходить с ума, так до конца. Обрывки разума не имеют никакой цены. – Вэнс позвонил Карри и послал его за телефонной книжкой. Маркхэм запротестовал, но Вэнс сделал вид, что не слышит, и, когда книжка появилась, он несколько минут перелистывал ее страницы, пристально вглядываясь в убористые строчки. – Покойный жил на Риверсайдской аллее? – наконец спросил он, остановив палец на найденном имени.
– Похоже, что так.
– Хорошо, славно. – Вэнс закрыл книжку и устремил на окружного следователя торжествующий взор. – Маркхэм, – медленно произнес он, – в телефонном справочнике лишь один Джозеф Робин. Он живет на Риверсайдской аллее, и его второе имя – Кокрейн.
– Что за вздор? – вскинул брови Маркхэм. – Ну и пусть его зовут Кокрейн; неужели ты серьезно предполагаешь, что этот факт имеет какое-нибудь отношение к убийству?
– Честное слово, старина, я ничего не предполагаю. – Вэнс слегка пожал плечами. – Я только отмечаю, так сказать, некоторые факты в связи с этим случаем. Вот как обстоит дело: мистер Джозеф Кокрейн Робин, то есть Кок-Робин, убит стрелой из лука. Не кажется ли это даже твоему юридическому уму чертовски странным?
– Нет, – коротко бросил Маркхэм. – Имя покойного очень обыкновенное, и удивительно, что благодаря этому ренессансу стрельбы из лука не убито или не ранено множество людей в стране. Кроме того, весьма возможно, что смерть Робина – просто несчастный случай.
– Неубедительно. – Вэнс укоризненно покачал головой. – Этот факт, даже если так и произошло на самом деле, нисколько не разъясняет положения, а делает его еще более странным. Из тысяч поклонников стрельбы из лука в нашей стране только один, по имени Кок-Робин, случайно убит стрелой. Это уже пахнет чем-то потусторонним. Тут поневоле поверишь и в привидения, и в злых духов.
– Мне, значит, надо быть медиумом, чтобы допустить возможность совпадения обстоятельств?
– Дорогой мой! Совпадения не бесконечны, но, во всяком случае, теперешнее положение несравненно сложнее, чем ты думаешь. Например, по телефону ты сообщил мне, что последний человек, видевший Робина перед его смертью, именуется Сперлингом.
– Какой же скрытый смысл заключается в данном факте?
– А ты знаешь, что значит по-немецки sperling? – коротко спросил Вэнс.
– Я ведь окончил высшую школу, – надулся Маркхэм.
Вдруг глаза его широко раскрылись, и все тело напряглось. Вэнс моментально пододвинул к нему немецкий словарь.
– Не сердись, сам отыщи это слово. Мы должны быть точными. Я лично все проверил, поскольку боялся, что мое воображение слишком разыгралось, – вот мне и захотелось увидеть слово, написанным черным по белому.
Маркхэм молча раскрыл книгу и пробежал страницу глазами. Задержавшись несколько мгновений на слове, он решительно выпрямился, как будто стряхивая с себя наваждение. Затем недовольно произнес:
– Sperling значит воробей. Каждый школьник знает это. Я тоже это знаю. Что же из этого вытекает?
– Всё! – Вэнс медленно закурил другую папиросу. – И каждый школьник помнит наизусть стихотворение «Смерть и погребение Кок-Робина», ну так как же? – Он лукаво посмотрел на Маркхэма, на лице которого отражалось полное недоумение. – Раз уж ты стараешься показать, что тебе неизвестно это стихотворение, то разреши мне продекламировать первую строфу.
Холод, точно от присутствия какого-то невидимого призрака, пробежал по моей спине, когда Вэнс повторил с детства знакомые строки: