Злые чудеса (сборник)
Шрифт:
Я присмотрелся к нему внимательно. Он был чертовски серьезен, совершенно как в последний раз, когда обсуждали с ним и с одним его сослуживцем предстоящий хитрый разведпоиск под моим началом.
– Но он же никакой не старик, наших лет… – Я, конечно, в эти бабьи сказки не верил, но по привычке без замечаний обойтись не мог там, где мне виделась несообразность.
– А это от возраста не зависит, – сказал Веня. – Всякое бывает. Когда я еще был пацаном, жила у нас в деревне… да и сейчас живет Кланька Шишигина, так ей и двадцати не было, когда первый раз… отметилась. Тетка у нее была хомутница, это все знали, но никто не знал, что она Кланьку обучила, незадолго до смерти, надо полагать. А потом случилось однажды… Приставал к ней один парень, а она его видеть не могла – никого у нее другого на сердце не было, просто парень этот ей был категорически не по вкусу. Отшивала, как могла, сначала по-хорошему,
– Подожди, – сказал я. – Получается, тот, кто этот твой хомут наложил, и снять сможет?
Нет, я ему не верил. Просто по привычке разведчика высматривал и вычислял в рассказанном некую систему – пусть даже в таком баснословном.
– Бывает по-всякому, – сказал Веня. – Иногда хомут может снять тот, кто наложил. А иногда сам не может, нужен другой умелец, другой знаткой. Почему так обстоит, сам понимаешь, никто не знает…
Я с неудовольствием подумал: какие бы турусы на колесах он ни плел, его рассказ подчинялся определенной строгой логике – а ведь сумасшедшие, говорят, логики лишены напрочь…
– Вот такие дела, – сказал Веня. – У тебя под боком – натуральный хомутник. Убивший из ревности хорошего парня. И убил, паскуда, так, что доказать ничего нельзя. Кто у нас это всерьез примет? Чтобы верить в хомуты, нужно родиться в сибирской глухомани, кое-что услышать от надежных людей, которым можно верить на все сто, а что-то и повидать самому… Вот ты ведь не веришь?
Я помедлил, но все же решился сказать честно:
– Извини, не верю. Почему об этом ничего не писали? Почему ученые не заинтересовались?
Веня усмехнулся определенно покровительственно, смотрел так, как я и сам смотрел бы на несмышленыша, брякнувшего что-то невероятно глупое с точки зрения взрослого серьезного человека.
– Костя, ты человек сугубо городской, городского воспитания и круга знаний, жизненных представлений… Ты и в ваших-то, российских деревушках поглуше вряд ли бывал, а уж в Сибири и вовсе не был… Так ведь?
– Ну, так… – сказал я.
– Вот видишь… Чтобы писать о таких вещах, нужно, чтобы кто-нибудь рассказал. А о таких вещах никто со сторонними людьми откровенничать не будет – хоть с пишущими, хоть с учеными. Ученые, если и соберутся в глушь, все подобные рассказы расценят как сказки, народное творчество, фольклор, и пойдут они по ведомству науки этнографии. Голову готов прозакладывать, среди твоих орлов родом из мест поглуше, вроде вологжанина Бельченко или муромца Топалова, найдутся такие, что отнесутся со всей серьезностью, потому что в их родных краях, я краем уха слышал, до сих пор остаточки кое-каких умений сохранились. Это в городах, очень похоже, всё давным-давно исчезло начисто. – Глядя куда-то сквозь меня, он повторил с таким видом, словно произносил крепко зазубренные чужие слова: – Ремесло такое помаленьку исчезает, и люди такие тоже…
Повисло недолгое тяжелое молчание. А потом – главным образом для того, чтобы это молчание не затягивать, я спросил:
– И что ты намерен делать?
Он грустно усмехнулся:
– А что я могу сделать? К начальству с этим не пойдешь, и пытаться нечего. Убрать его с глаз долой в пехоту – вот и все, что тут можно сделать. Я поговорил откровенно… ну почти откровенно, со своим стажером. Он из Забайкалья, тоже глухие места. У них там про хомуты не слышали, но кое о чем он наслушался, и то и навидался, хотя помалкивает. Разговор был не напрямую, примерно на таком уровне: «А вот у нас старики говорили
– Ты серьезно? – спросил я.
– А почему бы и нет? Он же убийца, разве нет? Случалось, таких и грохали. Старший брат мне рассказывал: на одного нашего односельчанина году в двадцать втором наложили хомут – не смертельный, тот, после которого мужик становится жене без надобности. Какая-то там была давняя история – двое ухлестывали за одной, она выбрала одного, а второй, отвергнутый, как раз и был хомутник. Очень похоже на нашу историю, верно? Только хомут был другой. Ну «захомутанный» нашел бабку не из нашего села, из соседнего, она и сняла. Не каждый знаткой может снять, и не всякий хомут. Вот… А через неделю хомутник – охотник был – ушел в тайгу, да так и не вернулся. Кто его упокоил, не сомневались… Вот и этого бы так… Не здесь, конечно, на передке. Там такое проделать гораздо проще. Немецкого оружия навалом, вот и получится жертва немецкого снайпера или диверсантов. Тебе что, за Бунчука отомстить не хочется, если другого варианта, нет? Так-таки и не хотелось бы?
– Предположим, и хотелось бы, – почти не раздумывая, сказал я. – Будь я стопроцентно уверен, что это убийство. А сейчас такой уверенности нет. То, что медицина руками в тупике разводит, еще не доказательство. Мало ли как объяснить можно… А то, что ты рассказал, извини великодушно, больше на сказку похоже.
– Ты вот о чем подумай, – сказал Веня, вроде бы ничем не проявлявший обиды или раздражения. – Он же через кровь переступил. Вполне возможно, впервые в жизни. Через следующую переступить будет уже легче. Доводилось читать про индийских тигров-людоедов? Та же история: если тигр раз попробовал человечины, людоедом и станет. И через кого еще переступит, коли уж с рук распрекрасно сходит?
– Не могу поверить… – сказал я.
– Материалист твердокаменный?
– Не вижу в этом ничего стыдного, – ответил я суховато. – До сих пор не случалось ничего, что могло бы меня в твердокаменном материализме пошатнуть.
– Я и говорю – городские… Знаешь, я, может, и неосмотрительно поступил… Перехватил твоего Гриньшу, когда он возвращался из хозвзвода, утряся все с гробом и памятничком, и поговорил с ним откровенно – про сибирские дела, про хомуты, про то, что случай с Бунчуком мне как две капли воды классический хомут напоминает… Дал ему понять, что насквозь его вижу и кое в чем разбираюсь не хуже его… Душа такого разговора просила…
– А он что? – с любопытством спросил я.
– Да дурачка сыграл, – криво усмехнулся Веня. – Бравого солдата Швейка. Глаза на меня таращил, как деревенский дурень на арифмометр, плечами пожимал, лопотал, мол, ничегошеньки не понимает и ни о каких таких «поповских сказках» в жизни не слыхивал, атеист-комсомолец, довоенный комсорг лесничества… – Веня поднял на меня злые, упрямые глаза. – Только не со мной ему в такие игры играть! Я своим делом занимаюсь не первый год, немало допросов провел, в том числе и с битыми волками, которых прилежно учили на допросах держаться – не уголовная шпана учила, а государство. Есть опыт определить, когда человек говорит правду, а когда брешет, и что он в данный конкретный момент чувствует. Чем хочешь ручаюсь, Гриньша не особенно и умело валял ванечку, а сам прекрасно понимал, в чем дело. Он же не актер, привычки лицедействовать нет, к тому же я его врасплох застал, огорошил…
Я усмехнулся:
– В таком случае он должен был прекрасно понимать, что ничегошеньки ты ему сделать не можешь. Я не говорю, что тебе верю, я просто говорю, что любой неглупый человек в такой ситуации должен понимать: это насквозь неофициальный разговор, да что там, сотрясение воздуха. А Гриньша очень даже не глуп, иначе в разведку не попал бы…
– Ну да, конечно, – усмехнулся Веня все так же криво, вымученно. – Я и не рассчитывал, что он размякнет и во всем признается под протокол. Просто хотелось посмотреть, как он себя поведет, если застанешь его врасплох, ошеломишь. И не прогадал! Он, конечно, быстро взял себя в руки, но поначалу был не на шутку растерян, не сразу и подобрал нужную линию поведения, не сразу стал глаза таращить, как дитятко невинное. Это уже потом он сделал вид, что крайне удивлен такой необычной темой для беседы, а первое время был именно что растерян, из колеи выбит, врасплох захвачен. Никакой ошибки. Он же до этого со мной практически не пересекался, так, мельком виделись пару раз. Не знал, что я тоже сибиряк, что обитал недалеко, по сибирским меркам, от его родных мест, что в хомутах и хомутниках разбираюсь досконально, куда там городским и тем, кто по эту сторону Урала обитает… Он это сделал!