Злые происки врагов
Шрифт:
И вот теперь Санин (желторотый птенец, юный осел!) не нашел ничего лучшего, как спросить меня в их присутствии о поклонниках! Да если открыть им правду, они же заклюют меня до смерти!
Прошка первым почуял неладное. Секундная заминка и мои бегающие глазки немедленно навели его на грязные мысли.
— Так, та-ак! — протянул он, барабаня пальцами по столу. — Целомудренная Варвара! Мужененавистница с железобетонными принципами! Воинствующая дева, ведущая крестовый поход за чистоту женских рядов! Что же ты приумолкла, скромница?
К нему тут же присоединился Марк:
— Варвара! Уж не хочешь ли ты сказать, что не в состоянии вспомнить ухажеров,
— Варька, это же не шутки! — подключился Генрих. — Мерзавец убил четырех женщин!
Только Леша ничего не сказал, но в его взгляде, обращенном на меня, явно читалось недоумение.
Я лихорадочно соображала, что же делать. Наврать, что никаких ухажеров не было? Теперь уже никто не поверит. Сказать все, как есть? Заклюют! И главное — мое признание ничего Санину не даст. Во-первых, я сознательно выбрасываю из головы всякого, с кем перестаю встречаться. Не помню ни имени, ни облика, ни обстоятельств встречи. Хранить воспоминания — удел романтичных особ, а я — закоренелый прагматик. Во-вторых, среди моих кавалеров просто не может быть того, кого ищет Санин. У меня железное правило — сразу же объявлять претендентам на мое внимание, что затяжной роман или тем паче брак им не светит. А убийца явно делал ставку на серьезные отношения. Вряд ли кто-нибудь подарит случайному знакомому пару-тройку десятков тысяч долларов. Да у меня их и нет — десятков тысяч…
— По-моему, нам лучше пойти погулять, ребята, — предложил тем временем тактичный Генрих.
И в эту минуту меня осенило.
— Стойте! Я вспомнила!
— Вспомнила, сколько у тебя было хахалей, начиная с апреля месяца? — съехидничал Прошка.
— Нет. Вспомнила про деньги.
— Ты хочешь нас уверить, будто у тебя где-то припрятаны полсотни тысяч баксов, о которых ты просто-напросто забыла? Ну, знаешь!..
— Да помолчи ты! — рявкнул на Прошку Марк. — Говори, Варвара.
— Помните, я сегодня рассказывала, что Анненский был посредником при заключении сделки между мной и одной фирмой? Так вот, фирма была японская. Они купили у меня права за тридцать тысяч долларов. Десять процентов пошло Анненскому, остальное — мне. Но я сразу забыла об этих деньгах, потому что на следующий же день выписала чек на всю сумму… одному человеку.
— Кому?! — прорычал Прошка.
— Варька, не темни! — прикрикнул Марк.
— Да не бойтесь вы, не убийце! И не любовнику. Где-то за неделю до подписания договора мне позвонил один старый знакомый. Сказал, что у него крупные неприятности, и если он не раздобудет срочно сорок пять тысяч, то его посадят…
— Голубев! — всплеснул руками Прошка. — Эта идиотка отдала все свои деньги Голубеву! Да лучше бы ты их в унитаз спустила, простофиля! Тебе известно, что этот прохиндей вот уже пять лет живет за счет бывших сокурсников? И до сих пор не обзавелся глупой привычкой отдавать долги. Я думал, дураков и дур у нас давно уже не осталось, ан нет — вот она, родимая!
— Слушай, мне наплевать, прохиндей он или не прохиндей! Кстати, и не прохиндей он вовсе, а просто глупец. Полез в бизнес, не имея к тому ни призвания, ни способностей. Но тюрьма — довольно сильное наказание за глупость, тебе не кажется? А денег мне не жалко. За зверушек мне уже Вадим заплатил. А эти… легко пришли — легко ушли.
— Легко?! А ты знаешь, что тебе с них придется налоги платить? Где ты возьмешь еще тысчонок пять, а? Тебе за них год работать!
— Хватит
Но Прошка не унимался.
— Понятно теперь, почему ты про японцев не заикнулась! «Я заключаю десятки договоров! Что мне, про все вам рассказывать!» Нет, вы видели такую кретинку?
— Перестань, Прошка, — сказал Генрих. — Это просто некрасиво с твоей стороны. Варьку не переделаешь. О ее бескорыстии знает вся прогрессивная мировая общественность. Хотите, расскажу вам одну историю, Андрей?
Прошка моментально угас.
— Лучше не надо, — робко попросил он.
— Ага, стыдно стало? Все равно расскажу. Будешь знать, как Варьку за широту души поносить!
— Не стоит, Генрих, — присоединилась я к Прошке. — Человек по делу пришел…
Но остановить Генриха, который решил поведать кому-то одну из своих историй, — дело нелегкое.
— Вы не возражаете, Андрей? Я буду краток.
— С удовольствием послушаю, — вежливо ответил Санин. А что ему оставалось?
Только я не собиралась допускать огласки. Может быть, Генрих считал, что представляет героиню своей байки в лестном свете, но я придерживалась другого мнения. Ладно уж, не буду напускать туману, расскажу вкратце, в чем дело.
Полгода назад Прошка, желая пустить пыль в глаза очередной пассии, повел ее в роскошное ночное казино. Там его охватил азарт, в пылу коего он не только спустил все свои деньги, но и швырнул на стол стопку фишек соседа, который на минутку отлучился за выпивкой. Ставка проиграла, и сосед, который оказался шведом, энергично выразил свое неудовольствие. Учуяв назревающий скандал, Прошкина девица моментально слиняла, а Прошку взяли в оборот крепкие охраннички казино. Поняв, что дело пахнет керосином, незадачливый игрок выпросил у администрации казино разрешение сделать один звонок. И позвонил мне, заклиная приехать и его спасти. На беду, денег у меня в тот момент не было совсем и раздобыть их было негде, поскольку банки ночью закрыты. Но я понимала, что медлить нельзя, иначе Прошке могут начистить физиономию. Поэтому, позвонив Марку и Леше, я быстро обрисовала им ситуацию, а сама взяла бабушкину брошку, села в машину (тогда она у меня еще была) и поехала в казино.
Дальше драма переходит в комедию, от одного воспоминания о которой мне становится тошно. Швед долго не мог понять, зачем я тычу ему под нос женское украшение, я пыталась объяснить, что камень в брошке — сапфир и стоит больше тысячи. Прошка требовал, чтобы швед уплатил разницу, поскольку проиграл он максимум пятьсот шведовых долларов. Управляющий вносил свою лепту в общее веселье, убеждая шведа, что казино имеет безупречную репутацию и пользуется популярностью в самых элитарных кругах. Прибытие Леши и Марка с горстями мятых иностранных купюр окончательно превратило сцену в балаган.
Все закончилось хорошо. Швед разобрался наконец в ситуации, умилился, отказался от денег и от брошки, а взамен потребовал, чтобы мы рассказали ему о себе, поскольку он журналист и хочет написать о нас статью. Отказать мы, ясное дело, не посмели. Месяц спустя швед прислал Прошке письмо и газету. Его статья, писал он, имела большой успех, ее перепечатали три крупные скандинавские газеты, и гонорар намного превысил стоимость проигранных Прошкой фишек. Так что он чувствует себя нашим должником. Статья, естественно, была на шведском, поэтому прочитать ее мы не смогли. При помощи словаря осилили только заголовок. «Что мы знаем о русских?» — так он звучит. Если мы, конечно, ничего не напутали при переводе.