Злюка
Шрифт:
— Я сейчас разговаривала с очень интересным человеком.
— Ричард Ньюмен, — кивнул Николас. — Художественный критик и коллекционер.
— Он считает, что ты очень талантливый.
В глазах Николаса зажглись искорки озорного смеха.
— Это для меня большая честь.
— Он купил твою абстракцию.
— Я действительно очень польщен, — уже серьезно проговорил Николас. — Ньюмен — тонкий знаток и ценитель.
— И твой поклонник, — с улыбкой подытожила Джессика.
— Но Николас оставался серьезным. А ты, Джессика? Ты тоже моя поклонница?
— Мужчины или художника?
Николас не успел ответить. К нему подошла какая-то дородная пожилая дама немыслимых габаритов и вся увешанная драгоценностями и завела игривый разговор, откровенно флиртуя и делая вид, что Джессики здесь нет. Джессика сочувствующе улыбнулась Николасу и отошла в дальний конец зала.
Им с Николасом удалось сбежать от гостей лишь через час с лишним. Распорядитель выставки проводил их до выхода. Он был вне себя от восторга. Выставка, по его словам, имела потрясающий успех.
Тот же лимузин доставил их до отеля.
— Устала? — спросил Николас, когда они поднялись к себе в номер.
— Чуть-чуть, — Джессика сбросила туфли и расстегнула пиджак.
Николас протянул руку и провел рукой по золотой цепочке у Джессики на шее. Потом его рука соскользнула во впадинку между ее грудей.
Джессика мягко рассмеялась.
— Ты меня соблазняешь?
— Разве это я тебя соблазняю? — искренне удивился Николас.
Всегда! Джессике стоило только взглянуть на этого мужчину, и ее сразу охватывало жаркое возбуждение. И не только тогда, когда они были одни. Весь вечер Джессика то и дело ловила себя на том, что она ищет глазами его стройную мужественную фигуру. И знала, что он тоже ищет ее взглядом в толпе. И каждый раз, когда им удавалось, они старались прикоснуться друг к другу, взять за руку или слегка приобнять.
С этим человеком она себя чувствовала живой и настоящей. С ним она была самой собой: податливой, чуточку томной и чувственной женщиной, которая сознает силу своей женственности и признает силу своего мужчины.
Николас пробудил в ней какое-то новое знание о себе. Все ее чувства обострились до предела. Да, ей было хорошо с ним в постели. Но дело было не только в этом. Николас научил ее видеть совершенно иные — раньше неведомые — горизонты физических переживаний. Он научил ее брать без вины и отдаваться до полного самозабвения — без сожаления и страха.
Она обняла его за шею и сама потянулась к нему, подставляя губы для поцелуя.
У них впереди была целая ночь. Завтра они вернутся в Нью-Йорк, где у каждого будут свои дела и своя жизнь. Никто не знает, как все обернется потом. Но сейчас у нее есть он, а у него есть она. И целая ночь, которая принадлежит им одним.
Наутро Джессика проснулась от ласковых поцелуев Николаса. Его щетина, отросшая за ночь, слегка щекотала ей кожу. Но это было приятно. Она тихонечко рассмеялась.
Николас обхватил Джессику за плечи и перекатился на спину, увлекая ее за собой.
Они опять занялись любовью. Теперь Джессика была наверху, и она задавала ритм, дразнящий ритм извечного любовного действа. Николас не мешал ей. Он позволил ей делать с собой все, что ей хотелось. Но потом, когда они оба почти достигли вершины блаженства, он резко перевернулся, так что теперь Джессика была внизу, а главенствовал он. Поначалу игривая и немного ребяческая, Джессика теперь была томно-покорной. И ей это нравилось. Нравилось дарить ему наслаждение и отдаваться во власть его сильного тела.
Потом они еще долго лежали, обнявшись и лениво лаская друг друга. Они задремали и проснулись уже окончательно лишь ближе к полудню. Вместе приняли душ и заказали завтрак в номер. После завтрака оделись, собрали вещи и поехали в аэропорт.
Через несколько часов они уже были в Нью-Йорке.
— Завтра мне надо ехать в Сан-Франциско, — сказал Николас уже по дороге из аэропорта домой.
— А когда вернешься? — упавшим голосом спросила Джессика.
Он еще не уехал, а она уже скучала по нему.
— В среду. Самое позднее — в четверг.
— В среду у меня съемка для журнала. И в четверг тоже.
Да, у нее есть дела, но ей все равно будет плохо одной. Погруженная в свои мысли, Джессика не сразу заметила, что они проехали поворот к ее дому.
— Николас…
— Останься сегодня у меня. Пожалуйста!
Джессика кивнула. Сейчас она не хотела ни о чем думать. У нее еще будет время подумать, когда Николас уедет.
На следующее утро Николас привез Джессику домой, а сам поехал в аэропорт.
Она позвонила отцу, потом маме, еще поговорила с Салли и со своим агентом. На сегодня у нее не было никаких дел, поэтому этот день Джессика решила посвятить блаженному ничегонеделанию. Она сходила в бассейн, немного почитала, немного посмотрела телевизор. А в девять вечера позвонил Николас.
— Уже скучаешь?
Ты даже не представляешь, как сильно, подумала Джессика, но вслух сказала:
— Немножко.
— Я тоже ужасно соскучился, — ее беззаботный тон нисколько его не обманул.
Они поговорили, а на прощание Джессика сказала, дразнясь:
— Спокойной ночи.
Николас рассмеялся.
— Излишне спокойной.
— Смотри у меня, — насмешливо пригрозила Джессика.
Она решила лечь спать пораньше, но сон не шел. Она лежала в темноте, перебирая в пальцах цепочку, подаренную Николасом. Делая этот подарок, Николас поцеловал кольцо у нее на руке. Золотое кольцо, которое Антонио надел ей на палец в день их свадьбы. У них с Антонио была настоящая чудесная сказка. И никто не отнимет у нее то, что было. Но захотел бы сам Антонио, чтобы она всю жизнь прожила одна, оплакивая потерю? Чтобы она отказалась от счастья и любви, любви, может быть, не такой, какая была у них… Но ведь разных людей ты и любишь по-разному. Почему-то Джессике казалось, что Антонио только порадовался бы за нее, если бы она нашла свое счастье.