Змееловов больше нет
Шрифт:
— Еще скажи, что тебя заботит его душа! Подстраховаться захотела, отмыться от крови! — процедил он, но на место сел. — Сколько я повидал тех, кто прошел через ваши руки!..
— Мне жаль, — ответила ровно и вполне искренне. — Но прошлое и будущее — в ведении Долгой Змеи, если вы желаете что-то изменить — обращайтесь непосредственно к ней. Что до крови на моих руках — отвечать за все это я буду не перед вами и не здесь, а там, — я показала глазами вверх, — у Создателя на суде.
Змей устало выругался себе под нос, прикрыл глаза, потер когтистыми пальцами виски. Кожа рук у него почти полностью была змеиной, только на ладонях узор тусклый и едва заметный — кажется, там она тоньше и мягче.
Я тоже помолчала, потом проговорила ровно:
— Мне кажется, этот разговор зашел в тупик. Давайте попробуем подытожить сказанное. Оправдываться за прошлое и просить прощения не стану, перед вами лично я ни в чем не виновата. Я не откажусь, как бы вам этого ни хотелось, ни от Асписа, ни от Беса. Ни от Келя, если он этого захочет.
— Зачем они тебе? — почти выплюнул старик.
— Какая разница, если вы уже ответили себе на этот вопрос, а меня просто не услышите? — я пожала плечами.
— А ты попробуй.
— Я люблю Асписа и полжизни мечтала только о том, чтобы наш сын оказался жив, даже когда считала ребенка мертвым. Но я же чудовище и лицемерная тварь и не могу просто хотеть семью, правда? — Я не удержалась от улыбки.
И сама удивилась, как легко дались эти слова, как приятно было сказать это вслух.
Да, люблю. Каким бы неправдоподобным безумием это ни казалось спустя все годы, обиды и тоску. Несмотря на то что считала погибшим, по-прежнему люблю и, наверное, любила всегда, так и не поверив до конца ни в предательство, ни в смерть.
Да, мой сын. Пусть ни он, ни я пока в это до конца не поверили, но никуда нам от этого открытия не деться. И мы обязательно научимся быть ближе и наверняка подружимся. Время упущено, и, конечно, как бы ни хотелось, по-настоящему родными мы вряд ли станем, но видеть его, знать, что он жив и счастлив, — уже прекрасно.
Да, семья. Теплое, полузабытое слово. То, чего у меня не было большую часть жизни. То, о чем я никогда не решилась бы даже мечтать.
Отказаться от всего этого по прихоти незнакомого старика? Ни за что. Один старик уже испортил мне половину жизни, второму я этого не позволю.
Ответить и вообще как-то отреагировать на эти слова собеседник не успел: дверь распахнулась, и на пороге появился Аспис.
— И почему я совсем не удивлен? — нахмурился он. — Нори, что бы он ни…
— Все в порядке. — Я с усмешкой оборвала белого змея. — Мы мирно обсудили школьные дела.
— И почему я тебе не верю? — качнул головой Аспис, но недовольная складка на лбу разгладилась, и вообще он заметно расслабился. — И что же вы обсудили?
— Твой отец интересовался, чем может помочь ученикам. Мне кажется, такой опытный целитель, да еще и специалист по разуму, лишним не будет, но пока сложно поставить конкретные задачи. Кроме того, есть ощущение, что растрачивать его время на наши проблемы — это как иором орехи колоть. Даже Кель уже вполне идет на поправку без более серьезных мер. Но господин Чарит обещал обдумать все до завтра.
— Да, — кашлянул тот, не сводя с меня взгляда. Уже не злого, но какого — непонятно. — До завтра.
— Доброй ночи, господин Чарит, — кивнула я.
Под напряженным взглядом сына старший змей вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь. Только после этого Аспис окончательно успокоился, подошел ко мне и присел на край стола.
— Ругаться приходил? — спросил понимающе. Я только развела руками: опять врать не хотелось, но и ябедничать по таким пустякам — тоже. Но змей истолковал все правильно. — Да можешь не отвечать, я и так знаю. Он…
— Он просто беспокоится, — перебила я, слегка сжав колено змея, которое как раз оказалось под рукой. — Все в порядке, правда.
Аспис поймал мою ладонь, потянул, заставляя подняться, и, расставив ноги для удобства, крепко обнял.
— Наверное, это даже здорово, что мы с тобой оба такие взрослые, серьезные и умудренные опытом, — проговорил он со смешком. — Все понимаем, на мелочи не обижаемся, точно знаем, чего хотим. Были бы молодые-горячие — уже несколько раз разругались бы, а?
— Твой отец тем более немолод, но ругаться ему это совсем не мешает, — улыбнулась я в ответ, не поднимая головы с крепкого плеча. — А мы… Не знаю. Но уже совсем не хочется вспоминать, что было, и предполагать, как бы оно могло повернуться. Хочется просто жить. С тобой. И даже можно немного ругаться, если очень надо.
— Это значит «да»? — За показной иронией отчетливо слышалось напряжение, вопрос действительно его волновал.
— Конечно. А что, были варианты?
Змей промолчал, видимо не желая развивать тему. Мы немного так постояли — молча, обнявшись; уж очень не хотелось шевелиться и нарушать это чувство умиротворения и покоя. А потом пошли на ужин — рука об руку, на ходу обсуждая прибывших змеев и прикидывая, к чему на самом деле можно привлечь Витола.
Говорят, Долгая Змея по своей воле способна изменить прошлое. Так, может, если очень захотеть, и у нас получится? Немного, совсем чуть-чуть. Только для нас двоих.
Решиться на разговор было трудно. И хотелось, и нужно было, но все равно — так странно и тревожно, что даже представить начало этого разговора не получалось. Барес с иронией сознавал, что Норика испытывает, похоже, те же затруднения, но это понимание не помогало, и легче от него не становилось.
Дошло до того, что Бес поймал себя на чувстве зависти к Торике и ее сестре, а вернее — к той легкости, с которой они общались с госпожой змееловом. А сам он, к собственному стыду, никак не мог переступить через мысли о прошлом и представление о ее репутации.