Змееловов больше нет
Шрифт:
Молодой змей в первое мгновение замер в смятении, не зная, что предпринять в ответ на это движение, а потом решился и неуверенно накрыл женскую ладонь своей. Рука ее оказалась сухой и твердой, шершавой, совсем не женской. Глаза влажно блеснули, Норика нервно закусила губу и порывисто подалась вперед, крепко обняла парня, уткнувшись лбом в плечо.
Барес опять замер, растерялся, но все-таки в ответ неуверенно обнял вздрогнувшие от этого прикосновения плечи.
Это ощущение тоже было очень странным, и опять оно противоречило тому, что говорил разум. Последний напоминал, что госпожа Неро — опытный боевой маг, хладнокровный офицер ордена Змееловов, пусть и в прошлом. Вот только он не мог объяснить, почему этот офицер сейчас дрожит, безуспешно пытаясь сдержать слезы, а ощущения — как раз могли.
Почему-то Барес до этого момента совершенно не задумывался — применительно к поискам матери — о том, что он уже вообще-то здоровый лоб, и не предполагал, как будет при встрече выглядеть в глазах этой самой матери. А она, оказывается, совсем не строгая и ни капли не грозная и, несмотря на всю свою силу и прошлое, очень похожа на Торику — тонкая и хрупкая. И как же все-таки здорово, что они с отцом ее нашли…
Назвать ее мамой не то что вслух, но даже в мыслях пока не получалось. Но и прежние мысли и тревоги куда-то незаметно сгинули, оставив тепло и покой в душе.
Барес несколько раз задумчиво провел ладонью по мягким волосам. Приглядевшись, с удивлением понял, что не показалось, это не игра света, среди каштановых прядей действительно серебрились тонкие нити седины. А она ведь еще совсем молодая…
Молодой змей рассеянно подумал: наверное, хорошо, что отец — альбинос и по нему не видно. На нем эта война тоже наверняка оставила бы следы. Да, в общем, и так оставила, он тоже должен был сейчас выглядеть чуть иначе.
Стало горько и тошно. Хорошо, что самое плохое позади…
— Прости. — Через некоторое время Норика нашла в себе силы успокоиться, немного отодвинулась, чтобы утереть рукавом слезы. Выглядела она донельзя смущенной и растерянной и стеснялась поднять глаза. — Только Аспису не говори, что я тут расклеилась, а то он меня точно на постельный режим переведет, — попросила она, пытаясь за шуткой скрыть собственное смятение.
— Не скажу, — серьезно пообещал Барес и протянул Норике свой платок. Та приняла его с благодарным кивком. Промокнула покрасневшие глаза, выразительно шмыгнула носом. — Все будет хорошо, — зачем-то тихо сказал он.
— Теперь — наверное, — улыбнулась в ответ Нори. Глубоко вздохнула, окончательно успокаиваясь и беря себя в руки. — Спасибо!
Бес сразу понял, что речь сейчас совсем не о платке, и улыбнулся в ответ.
— Тебе спасибо. Пойдем? А то ужин пропустим.
— Пойдем, — кивнула Норика.
В школу они вернулись в молчании, но молчание это было совсем другим — спокойным, уютным. И Бес чувствовал — не просто верил, а точно знал — что теперь действительно все будет хорошо.
С появлением новых учителей в школе стало гораздо больше порядка, это заметили все уже к концу первой недели. Набор предметов расширился и вполне соответствовал представлениям о нормальном образовании, у учеников день был полностью занят уроками и вечер — домашними заданиями, а у учителей оставалось время на нормальную подготовку к занятиям, причем по тем предметам, которые были ближе к их специальности.
Решив этот насущный вопрос, начали задумываться о наведении еще большего порядка, а именно — найме счетовода, за которого отдувался Мрон, секретаря, обязанности которого пока лежали на Норике, и помощника целителя, который мог бы дежурить в лазарете. Вопрос встал тем острее, что в выходной должна была прибыть еще группа учеников — змеенышей, собранных по столице и окрестностям, частью беглецов, а частью — сознательно спрятанных родителями. Среди них предполагалась и пара взрослых везунчиков, и тут уже было самое время порадоваться присутствию Витола Чарита. Конечно, проблемы у них наверняка менее острые, чем у Кергала, но это не значит, что помощь не нужна совсем.
Да и на Келе присутствие деда сказалось благотворно: он стал не только осваиваться в настоящем, но и вспоминать прошлое. Совсем не радостное, потому что детство было нищим и голодным, и в канализацию он попал отнюдь не из хорошего дома и не тогда, когда обрел змеиные таланты. Еще до того они вместе с матерью ютились в какой-то ночлежке после смерти официального отца Кергала. Судя по всему, женщина и сама не знала, что у ее сына был другой отец. Во всяком случае, вспоминала она только мужа, и больше никаких мужчин.
Но эти воспоминания сейчас, к счастью, не причиняли такой боли, какую могли бы. Сложно всерьез страдать о прошлом, когда в настоящем все хорошо, есть родные, друзья, любимая девушка и интересное занятие. Тем более помнилось все это через какую-то дымку, картины прошлого словно выгорели за минувшие годы.
В результате Аспис переживал куда сильнее сына: он так и не сумел вспомнить женщину, которая родила Келя. Ему не давала покоя мысль, что, если бы он знал, все могло обернуться иначе.
Может, если бы он раньше попытался найти мать Бареса или задумался о какой-то другой родне… Впрочем, до серьезного самобичевания не доходило. Целитель отдавал себе отчет, что «если бы» — плохой аргумент для жизни и для истории.
И даже несмотря на эти неприятные открытия и мысли, белый змей чувствовал себя совершенно счастливым.
Именно сейчас об этом, впрочем, Аспис не думал. Выдалось «окно» между занятиями, и змей тратил это время с пользой, проверяя самостоятельные работы самых маленьких учеников, с которыми он изучал биологическую энергетику. Физическое устройство живого и неживого дети проходили в младшей-школе, а с обретением магии добавляли еще одну точку зрения на эти вещи. Приходилось, правда, повторять многое из пройденного прежде, но это было нормально даже для благополучных детей.
От занятия отвлек короткий быстрый стук в дверь. Дожидаться разрешения визитер не стал.
— Привет. — Аспис удивленно поздоровался с отцом. — Какими судьбами? — все-таки спросил, отчаявшись угадать самостоятельно. Явно ничего страшного или срочного не произошло, слишком Витол спокоен, а зачем еще он мог явиться, белый змей не представлял.
— Поговорить, — пожал тот плечами, подтащил стул к учительскому столу, за которым сидел целитель, устроился на нем вальяжно, немного развалясь. — Что я, с сыном поговорить не могу?