Змееносец. Сожженный путь
Шрифт:
– Надеюсь что не только утренний туалет, усмехнулся Олег, сунув ноги в тапочки. Он поднялся, подошел к окну, посмотрел на унылый пейзаж, стену ангара, и обернувшись спросил:
– Сергей Иванович, хочу спросить вас... запнулся он, обдумывая, как лучше это сделать.
– Да, слушаю, с готовностью откликнулся Ершов, складывая электробритву . Внимательно.
– Если тело не нашли, а солдата занесли в списки погибших, это как? Халатность, или преступление?
– Как вам сказать, задумался Ершов, сев на кровать. Хорошо, кивнул он, вам, как молодому следователю отвечу. В связи с тем, что мы с вами, находимся в Афганистане, где, как вам известно, ведутся боевые действия, то, поднял указательный палец Ершов...
– Что, не вытерпел Олег, глядя на задумчивого Ершова. Что?
– Это "чистой воды", заблуждение,
– Тогда написал бы, что пропал без вести, неуверенно произнес Олег. Хотя, сроки...
– Вот именно, сроки, поднялся Ершов. Сколько прошло в вашем случае?
– Больше года, тихо ответил Олег, глядя в окно.
– Тогда, что вы мне "морочите голову" с утра, недовольно пробурчал Ершов, надевая рубашку.
– Это я всего лишь о совести, задумчиво промолвил Олег, а она, увы, не юридический термин.
– Утро начинается с задумчивости, это плохо, надев брюки, сказал Ершов. Надо начинать с позитива. Вот у меня, улыбнулся Ершов, по секрету скажу, да ладно, махнул он рукой. Еще несколько дней, и закончу с взятками на границе. Тихо поедут на Север, пилить лес, наши "неподкупные" таможенники, улыбался Ершов. Там такие "деньжища", ахнешь, похлопав себя по карманам, сказал Ершов. А у тебя солдат, ерунда какая, поморщился Ершов. Был, не был, живой, пропавший, пожал плечами Ершов. Что за слюни разводишь? Установи факты, и если вины нет, пинком его, под ... А голову не "ломай", дураком станешь, я тебе ответственно говорю, как знающий, и старший товарищ. Лучше о девушках в свободное время думай, хотя где оно, это самое свободное, тяжело вздохнул Ершов, глядя на свои ботинки. Одна работа, без выходных. Все равно мы отсюда уйдем, взглянув на Олега, вздохнул Ершов. И, кажется намного быстрее, чем входили сюда. Вот так вот.
– В чем-то вы правы, кивнул Олег.
– Во всем, ответил Ершов, подтянув ремень на брюках. Ты давай шевелись, а то все проспишь, усмехнулся он, посмотрев на Олега. В трусах пойдешь?
– Я быстро, встрепенулся Олег, и стал одеваться.
Конечно, он первый раз приехал в Афганистан, конечно, он молодой следователь Особого отдела КГБ СССР, прикомандированный, но от этого, не становилось легче. Здесь Олег Костенко, впервые столкнулся, с иным для него миром, "чумазым мирком", узким, очень особенным, от которого, становилось не по себе. Контрабанда, наркотики, переход на сторону врага и содействие, деньги... Сколько всего крутилось здесь, в этом "котле", он даже и не задумывался. Всегда лишь помнил, "малейшее сомнение, что это не "железное доказательство" что оно дрогнет где-то в суде,- и этот факт, надо выводить из обвинения, а в суд, давать лишь то, что нельзя опровергнуть. При сомнении, даже подозреваемых, надо отпускать. Нельзя допускать, что бы человек, был незаконно арестован, и отправлен в тюрьму. Нельзя, думал он, идя по коридору отдела. Тем более, с этим парнем, рядовым, что провел в плену, больше года. Как с ним поступить, что ему сказать, ведь он буквально везунчик, что вытащил счастливый билет в лотерею. В такое верится с трудом, понимаю, однако, после опроса, он четко назвал все имена своих сослуживцев и командиров. Правильно, и точно указал место, где попал в плен, все вроде сходится, а чего-то не хватает, задумался Костенко. По материалам, конечно, представляешь себе одну "картинку", а вот с оригиналом, познакомлюсь сегодня. Интересно, какой он? думал Олег. Наверно обозленный, на всех, или наоборот, умиротворенный, ведь к своим попал, не к "душманам", уже хорошо.
Хотя, о чем можно говорить с человеком, который был в плену? Даже представить себе не могу. Конечно, я буду задавать вопросы, уточнять, выяснять, искать... Вот только что то мне подсказывает, нет в этом солдате, ничего, нет, чист ,"как белый лист бумаги", и только. Что с него можно взять? Ничего, в том то и дело, размышлял Костенко. Таких, миллионы в нашей стране. Хорошо, что есть, знаем, чего не знаем "раскрутим", а если совсем ничего, тогда прав Ершов, полностью, и я согласен. Домой отправим, но..." Он подошел к двери, открыл, и, войдя в комнату, сел за стол. Посмотрел на часы, разложил бумаги, приготовил ручку, и ждал, когда приведут Гнедина Романа Николаевича.
Он даже не представлял, каким может быть человек, после плена. Он смотрел на него, и думал о том, как зло поступает судьба, "окуная" таких вот людей, "то в горячее, то в холодное", кожа не выдерживает, лопается... На него смотрели, абсолютно пустые глаза. Такие" немые", мутные, и жалкие, как у "дохлой рыбы", плавающей в гнилой воде. Ходячий труп, скелет, на который натянули кожу, подумал Костенко. Одного взгляда достаточно, что бы понять какие мучения испытал этот мальчишка. Сколько он вынес, вытерпел, он намного сильнее меня, наверно... Какое оно, самое тяжелое и скверное чувство? Ответов, будет много, у каждого свой, да только мой, всегда один. Не нужен! Никому! И тогда сжимается тело, дрожит, будто "осиновый лист" на холодном ветру, а жалость входит в "открытые двери". Никто тебя не слышит, и ты молчишь. Скрутившись, поджав ноги "скулишь" как побитая собака, и думаешь об одном- не мучатся. Не важно сколько тебе лет, все равно, ты не находишь ответ на вопрос- какая она, счастливая жизнь? В которой есть дом, и горячая вода, комната, в которой ты живешь, кровать, и стол... Совсем малость, но как она важна, для страждущего, у которого никогда не было этого. Не хочется думать о будущем, оно как и я, никому не нужно, думал Гнедин, сидя на стуле, перед следователем.
Безразлично, что мне скажет этот человек. Он такой же, вот только жизнь его размеренна, а будущее известно, нам не понять... Мы будем говорить на разных языках. Впрочем, мне и терять то, нечего, одни воспоминания. Он сидел молча, потупив взор, изредка почесывая ладони. Следователь Костенко закурил, пристально посмотрел на Гнедина, и открыв Уголовный кодекс, пододвинул книгу Гнедину.
– Читайте здесь, негромко сказал Костенко, указав пальцем 64 статью. Гнедин молча взял книгу, и стал читать.
а) ... Измена Родине, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету... переход на сторону врага, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратится... лишением свободы от 10 до 15 лет... или смертной казнью...
б) Освобождается от уголовной ответственности гражданин СССР, завербованный иностранной разведкой для проведения враждебной деятельности против СССР, если... никаких действий не совершал и добровольно заявил органам власти о своей связи, с иностранной разведкой. Гнедин читал медленно, он не испугался, нет, для его давно стало понятно, это не его Родина, - это его "мачеха"! Внутренне, он уже подготовил себя, еще сидя в "одиночке", знал,- жизнь, прожита... Он морщил лоб, водил пальцем по строчкам, и шевелил губами. Наконец, дочитав, он поднял голову, отодвинул от себя книгу, посмотрев на Костенко, тихо промолвил:
– Похороните меня, пожалуйста, дома.
– Что? вздрогнул Костенко.
– Дома, спокойно ответил Гнедин. Там земля мягче, а здесь камни одни, да и люди чужие. Он смотрел на Костенко, широко распахнутыми глазами, как ребенок, удивленный большой игрушкой. Вот так, наивно и спокойно, будто знал об этом, всю жизнь, с самого рождения.
Костенко молчал и смотрел на худого, изможденного парня, напротив себя. А у самого, в душе, что то "перевернулось", и ком внезапно, подступил к горлу. " Неужели он спокойно воспримет такое наказание, думал он. Как же так? Ведь это жизнь, за нее надо держатся руками, зубами, чем угодно, и не отпускать. А он? Так просто говорит, о страшных вещах. Может еще не понимает о чем? Хотя нет, уж кто, а он, все знает, об этом,- что такое жизнь, и какая она. Мне не понять его, я ... Хорошо, собрался, подбодрил себя Костенко. Надо работать".
– Фамилия, имя, отчество, год рождения и место, отчетливо, произнес Костенко, склонившись над листом бумаги.
– Гнедин Роман Николаевич,1966 года рождения, город Москва, русский, задумчиво говорил Роман. Он как бы заново привыкал говорить на родном языке, иногда припоминая, правильные слова, и предложения. Призван, Бабушкинским военкоматом весной 1987 года, после отсрочки. В ДРА, с сентября1987 года. Проходил срочную службу в 99 отдельной, мотострелковой бригаде, второй батальон, рядовой.