Змеевик
Шрифт:
39
Я сделала еще один звонок, прежде чем мы снова встретимся с дядей Отто. Я позвонила Бернардо. Я могла набрать Эдуарда, но мне не хотелось, чтобы ему пришлось выбирать между мной и Питером. Я большая девочка. Я могу о себе позаботиться. Я также была маршалом США. Черт, да я была истребительницей вампиров куда дольше, чем Бернардо. Так почему мне хотелось вызвать подкрепление, хотя Олаф не сделал ничего плохого? Потому что он пугал меня — вот в чем заключалась бесючая правда. Я ненавидела его за то, что мне хотелось, чтобы рядом со мной сейчас оказался кто-то из мужчин, даже если это Эдуард. Я могу о себе позаботиться, блядь! Я верила в это, действительно верила, но… я позвонила Бернардо на всякий пожарный. Просто на случай, если… я даже не хотела думать о том, что если.
Я попала на голосовую почту, совсем как с другими ребятами, но пока я надиктовывала сообщение, он снял трубку.
— Анита, ты упомянула в своем сообщении нашего общего знакомого.
Он пытался вести себя небрежно, и это могло значить только одно: Эдуард или Донна где-то рядом. Я слышала голоса, и мне был достаточно знаком голос Эдуарда, чтобы я поняла, что он там. Я не могла разобрать, что он говорил, но я знала, что это он.
Бернардо понизил голос и произнес:
— Это правда, что Олаф, Отто, здесь?
— Ты о чем? Конечно, он здесь.
— Прости, я… господи.
— Ага. — Сказала я. — Как там Питер?
— Все еще в операционной, но как только они остановили кровотечение, хирург вышел к нам, чтобы задать пару вопросов.
— Каких еще вопросов?
— Был ли Питер привит от ликантропии, когда на него напал вертигр.
— Какой смысл спрашивать об этом в середине операции?
Бекка схватила меня за руку.
— Питер в порядке? Ему стало хуже? Что происходит?
Я глянула на нее, чувствуя, что мне становится все тяжелее прижимать телефон к уху.
— Они остановили кровотечение. — Сказала я ей.
— Но зачем они прервались в середине операции? — Спросила она.
— Они спрашивают о том случае, когда Питер был атакован вертигром. — Сказала я.
— Почему? — Спросила она.
— Бекка с тобой? — Поинтересовался Бернардо.
— Ага.
— Включи-ка меня на громкую связь. — Я сделала, как он просил, и его голос сменился на более веселый. — Привет, маленькая балерина.
— Привет, дядя Бернардо. Питер в порядке?
— С ним все будет хорошо. Только что хирург вышел поговорить с твоими родителями, потому что дела обстоят не так плохо, как мы боялись. Доктор просто хотел сообщить нам хорошие новости.
— Ты обещаешь, что говоришь правду? — Спросила она. Ее лицо светилось подозрением, как и голос, и вновь это было эхо той, старшей Бекки, которой ей еще только предстояло стать.
— Обещаю, честное индейское.
Она закатила глаза.
— Дядя Бернардо, ты же знаешь, что это расизм. Я произнесла это в школе, и у меня были неприятности.
— Прости, малыш, я не хотел, чтобы ты попала в беду, но скажи своему учителю, что твой дядя — настоящий американский индеец, и он может говорить «честное индейское» когда ему вздумается.
— Я так и сделала, но он мне не поверил.
— Я могу забежать в твою школу, если хочешь.
— Обещаешь, что скажешь «честное индейское» прямо перед учителем?
Он рассмеялся.
— Обещаю.
Она улыбнулась.
— И с Питером правда все будет в порядке?
— Так нам сказали доктора.
— Когда я смогу навестить его?
— Он еще некоторое время будет в операционной, а дальше тебе придется подождать, пока он проспится от лекарств. Это займет от двух до четырех часов.
Такой ответ, кажется, удовлетворил ее. Бернардо сказал:
— Выключи громкую связь, Анита.
— Вы будете обсуждать взрослые вещи? — Спросила Бекка.
— Вероятно. — Сказала я, и вдруг услышала голос Бернардо у себя в ухе. — Что такое, Бернардо? — Спросила я.
— Питер восстанавливается быстрее, чем обычные люди. Врачи увидели на нем шрамы от нападения вертигра — вот почему они спрашивают о вакцине.
— Ладно. — Сказала я. — И?
— Очевидно, что те, кого привили от ликантропии после нападения, обладают более высокой способностью к регенерации. На эту тему была статья в медицинском журнале.
— Любопытно. — Сказала я.
Бекка наблюдала за мной с подозрением, пытаясь понять, о чем мы разговариваем.
— Кровеносная система продолжает работать так, как это происходит у людей, но восстанавливаются они гораздо быстрее, и некоторые также получают в довесок нечеловеческие рефлексы.
— Но Питер не был привит от ликантропии. — Заметила я.
— Полагаю, именно поэтому врач и продолжает задавать вопросы.
Я задумалась.
— Вакцина — это же просто альтернативный вид ликантропии, так? Смысл в том, что они вроде как нейтрализуют друг друга.
— Да, и это, судя по всему, работает. Но если речь идет о превентивной вакцинации, то вероятность успеха где-то восемьдесят процентов, так что это не совсем ликантропия.
— Ого, восемьдесят процентов. Это хороший показатель. — Заметила я.
— Но Питера это не касается. — Сказал Бернардо.
— Нет, но… — Я посмотрела на Бекку. — Ты можешь пойти в ванную и закрыть за собой дверь? На минутку. Пожалуйста?
— Нет, но я пойду и подожду снаружи с дядей Отто. Скажу ему, что ты обсуждаешь тут взрослые вещи и скрываешь их от меня.
Я задумалась над тем, готова ли я доверить Олафу роль няньки, пусть даже на несколько минут, и решила, что готова. Если страх перед Эдуардом останавливал его от того, чтобы причинить вред мне, то и Бекка в безопасности.
— Хорошо, я буду через пару минут.
Она закатила глаза, открыла дверь и вышла, начав болтать с Олафом прямо на ходу, одновременно прикрывая за собой дверь. Ее тон был полон презрения:
— Она разговаривает с Бернардо, но Питер будет в порядке — вот что она мне говорит.