Змеиный поцелуй
Шрифт:
Я не поверил брахману, но его слова несколько озадачили меня. Поразмыслив, я решил, что змея послана Господом для моего вразумления. В последнее время я до того избаловался, что в городах, которые проходил, непременно осквернял себя с некрещёными жёнками. Они были красивы и дёшевы. И любого цвета кожи. Порой даром. Трудно было посмотреть на них без вожделения, когда груди у них голы и только на гузне — плат. А гузно выглядит, как правило, весьма вызывающе. И, хотя читал я покаянные молитвы, но, подходя к новому городу, ловил себя на бежавшей тайной трусцой мысли: непременно зайду к позорным жёнкам. И любодейственную страсть паки
Вечером меня посетила молочница Анасуйя, возраст которой не боялся любвеобильной змеи. Молочница пришла за домашними бутами. И я ещё раз спросил женщину, знает ли она Христа Распятого.
— Нет, — был ответ. И снова сомнения охватили меня, и дым очага и запах рисовой похлёбки показались мне в тот вечер нестерпимо горькими. Собирая домашних бутов, молочница сновала по хижине, то открывая, то загораживая собой огонь очага. Тогда я спросил Анасуйю о вере её, а она только сказывала:
— Верую… верую… — и кланялась домашним бутам.
Я был озадачен. Сколько я ковов [11] лишних дал?! И дебрью лесной, и колючкою злой. И во рту, кроме кичиря сухого, ничего не было. Думал, вы во Единого Бога Отца веруете… и в Господа нашего Иисуса Христа… и в Духа Святого Господа Животворящего, и что я вижу? Думал, нашёл-таки Церковь, которую насадил святой апостол Фома!..
— Верую… верую… — шептала коротышка-толстуха с лоснящейся кожей и немного смешно кланялась, сложив, точно папежница [12] , ладони у подбородка. А я бездумно смотрел на шею женщины с тремя гладкими, как у раковины, складками.
11
Ков (инд.) — мера длины, в среднем около десяти километров.
12
Папежница — католичка.
3
Офонасей не знал и не мог знать, что накануне его прибытия в деревню во дворцовой бутхане [13] голова идола ответила молящемуся радже шёпотом. И раджа, озадаченный, вынул из-под языка золотую пластинку с именем бога и задумался над тем, что прошептал идол.
Ветер поднял белый занавес, когда раджа вышел из внутренних покоев, и телохранители вытянулись в знак приветствия, не удивившись, что на божественном одежда простолюдина.
13
Бутхана — храм идолов.
Древние повествования сохранили много трогательных и поучительных рассказов о царях, которые переодетыми покидали стены своих дворцов и инкогнито ходили по городам и весям, наблюдая жизнь своих подданных. Конечно, подданные узнавали в них вельмож, но они, как правило, скрывали свой титул и представлялись наблюдателями за справедливостью.
И вот однажды в хижину молочницы Анасуйи постучал человек в одежде простолюдина. Постучал так тихо, что Анасуйя сперва подумала, будто большой жук бьётся о бамбуковые жерди хижины. Анасуйя
— Что я должна делать, господин?
— С севера в наши земли идёт ятри. Он купец и вития, поклоняется Распятому, — говорил наблюдатель за справедливостью, лаская пальцами золотую пластинку с буквенной вязью. — Пишет повесть об апостоле Распятого — Фоме. Имя ятри — Офонасей. Ищет в Ындии единоверцев Церкви, которую насадил Фома. Остановится в вашей деревне.
— Этот ятри несёт в себе какую-то угрозу нашему радже и его подданным?
— Нет, скорее, наоборот, он может нам пригодиться. Через его сердце пройдёт битва в неземном измерении.
— Я должна полюбить его?
Наблюдатель за справедливостью был несколько озадачен, ибо из слов молочницы следовало, что пожилой она себя не считает. Владыка улыбнулся про себя и, опасаясь зазря обидеть Анасуйю, сказал:
— Полюби его беззаветно и тихо, как сестра, — и с этими словами наблюдатель за справедливостью щедрой рукой положил в нишу с домашними бутами туго набитый мешочек.
Вельможа отказался от трапезы.
— Ты должна запомнить несколько фраз и при случае вставить их в разговор с ятри.
— Я сделаю всё, что надо, господин, — сказала Анасуйя и приготовилась слушать и запоминать.
Покинув дом молочницы, наблюдатель за справедливостью дошёл до края деревни, как вдруг остановился и зашагал обратно, точно что-то забыл сказать. Подойдя к хижине, заглянул в приоткрытую дверь. Стоя на коленях у ниши с домашними бутами, Анасуйя большими глотками пила из лохани воду, которой только что омывала ноги гостю. Наблюдатель за справедливостью удовлетворённо кивнул и, положив под язык золотой талисман с буквенной вязью, зашагал к краю деревни, где его поджидала колесница.
4
Табор спит, но не спит старый нат — вождь кочующих натов. Смотрит на горящий костёр, будто читает по пламени. Щёлкнула веточка под чьей-то осторожной ступнёй, и старый нат тяжело поднял глаза.
— Я слышала, Сарасака, — присаживаясь, сказала Мара, — что ты знаком с древними обрядами и можешь заговорить всех змей в округе.
Сарасака долго молчал. Он знал обряды тех древних времён, когда наты ещё вели оседлый образ жизни. Мара отчаялась услышать ответ. Нат поднял с земли сухую ветку и бросил в костёр. Смотрел, как занимается она огнём.
— У меня есть ожерелье, — сказала Мара, когда веточка догорела. — Ожерелье досталось мне от матери, а ей — от её матери. Если верить им, что оно такое ценное, ты, Сарасака, на него сможешь купить себе коня, не хуже, чем у белого ятри.
— Змея не подпускает тебя к ятри? — спросил вождь, с недоверием посматривая на Мару. Та глубоко кивнула и, глядя на вождя, положила голову себе на колени. Её длинные волосы, выбеленные лунным светом, коснулись земли. Мара боялась, что вождь уличит её во лжи, что скажет, нет никакой змеи с девичьим сердцем. И Мара сказала: