Змея, крокодил и собака
Шрифт:
Один лишь Сайрус мгновенно оценил серьёзность удара:
– Чтоб тебя! Не переживайте, дорогая, вы сделали всё, что могли. Такие серьёзные повреждения...
– Даже великие таланты Ситт Хаким не смогли бы одержать победу в данном случае, – съязвил Эмерсон. Он бросил на землю нож, который прятал за спиной. – Мохаммед был убит, но не мной. Его прикончили под покровом ночи вот этим ножом.
Другие смотрели на оружие, будто перед ними лежала змея, свернувшаяся в кольцо и готовая к нападению. Первым молчание
– Тогда его намеренно заставили умолкнуть! Это ужасно! Это означает, что среди нас есть предатель!
Лучше действительно не скажешь.
– Мы знали это, – нетерпеливо прервал Эмерсон. – И теперь, когда уже слишком поздно, мы знаем, что Мохаммед был опасен для этого предателя или для главаря. Как, чёрт побери, убийца миновал часовых, Вандергельт?
– Я собираюсь довольно быстро получить ответ, – мрачно процедил Сайрус.
– Мистер О'Коннелл желает сопровождать вас, – продолжил Эмерсон, когда Сайрус встал. Но Кевина совсем не привлекали лавры добровольца:
– Раз уж парень всё равно мёртв, то вполне может подождать ещё несколько минут.
– Вам явно не хватает упорства и рвения, свойственных вашей профессии, мистер О'Коннелл, – заметил Эмерсон. – Я ожидал, что вы горите желанием осмотреть тело, вглядеться в искажённое лицо, исследовать рану, обыскать окровавленную одежду, ползать по земле в поисках улик. Блохи, вши и мухи не остановят человека с такими закалёнными нервами, но советую опасаться скорпионов.
Лицо Кевина немного позеленело.
– Хватит, Эмерсон, – приказала я. – Идёмте, Кевин. Я пойду с вами.
– Chacun a son gout[227], – заметил Эмерсон, усаживаясь на стул и берясь за чайник.
Как и я ожидала, от Кевина вообще не было толку. Бросив лишь один взгляд на неподвижное тело Мохаммеда, он поспешно отвернулся и принялся строчить в блокноте, а я тем временем ползала по полу и выполняла другие действия, перечисленные Эмерсоном. Но посчитала, что вполне возможно обойтись без исследования раны, поскольку пятна на лезвии ножа достаточно ясно извещали, насколько глубоко он проник.
Пока я искала улики, Сайрус допрашивал охранника. Я слышала большую часть сказанного, потому что голос Сайруса был довольно громким, а голос защищавшегося охранника постепенно усиливался. Часовой категорически отрицал, что кто-либо приближался к нему ночью. Да, он, возможно, задремал, поскольку смены не было, а человек не в состоянии бесконечно обходиться без сна. Но он загородил своим телом вход в убежище, и клялся, что мгновенно проснулся бы, если бы кто-то попытался туда проникнуть.
– Хватит, Сайрус, – позвала я. – Убийца прошёл не через главный вход. Вот, подойдите и посмотрите.
Прорезь в полотняной стене палатки ускользнула бы от моего взгляда, если бы я не искала что-то подобное. Она была сделана очень острым ножом – вероятно, тем же самым, который пробил тощую грудь Мохаммеда.
– Убийце даже не
Конечно же, нет. Земля была слишком твёрдой, чтобы на ней оставались следы. Я отпустила Кевина, который только обрадовался этому. Взяв Сайруса под руку, я несколько придержала его, позволив Кевину уйти подальше.
– Теперь вы примете предложенные мной меры предосторожности? – прошипела я. – Чарли нужно обуздать! Вы были готовы принять подобные меры в отношении Кевина...
– И тем не менее, – мрачно ответил Сайрус, – археологи – не единственные, кого жадность способна ввергнуть в соблазн.
По-моему, я ахнула вслух.
– Вы хотите сказать…
– Кто мог знать лучше всех, что вы не устоите перед таким приглашением, как не тот, кто послал его? Мне с самого начала это казалось забавным: для такого крепкого орешка, как О'Коннелл, гораздо естественнее подкрасться к вам, чем просить вас прийти к нему. Он практически заставил вас привести его сюда, и теперь вы сами видите, что случилось – в первую же ночь после его появления.
– Нет, – ответила я. – Конечно же, не Кевин!
Уже не в первый раз эти слова срывались с моих уст. Кевин не мог их услышать, но в тот же миг повернул голову и оглянулся. Возможно, со мной сыграло шутку чрезмерное нервное напряжение, возможно, причиной явилось искажение угла зрения – но на его лице играло хитрое скрытное выражение, более зловещее, чем любое, когда-либо виденное мной раньше на этом лице.
С неумелой помощью Кевина я допросила остальных в попытке установить их алиби. Я не ожидала полезных результатов и не получила их. Все утверждали, что, смертельно устав, спали сном младенцев и отрицали, что слышали что-то необычное. Чарльз клялся, что Рене не мог покинуть палатку, которую они делили, не пробудив его, Рене клялся в том же самом в отношении Чарльза. Я могла – и сказала – то же самое о Берте. Но на это мерзкое деяние требовалось всего пять минут, а то и меньше, и – невиновные или виновные – мы все настолько утомились, что погрузились в беспробудный сон.
Эмерсон наблюдал за мной с угрюмым весельем, которое и не пытался скрыть. А затем сказал:
– Довольны, мисс Пибоди? Я мог бы заранее сказать вам, что это – пустая трата времени. Кто-нибудь, кроме меня, намеревается сегодня приниматься за работу?
Правильно посчитав эти слова приказом, Рене и Чарльз последовали примеру Эмерсона. Равно как и кот.
Я пребывала не в лучшем настроении, пока готовила снаряжение – блокнот и карандаши, мерную ленту и колбу с водой, свечи и спички. День продолжался так же скверно, как начался, и я не понимаю, как смогла это вынести. Эмерсон снова начал называть меня МИСС Пибоди. В тот день он не обращался ко мне за помощью.