Знахарь. Путевка в «Кресты»
Шрифт:
— Не захлебнуться бы там… Потренироваться бы, — мечтал Блондин, и Костя Араб язвил в ответ:
— Сходи в бассейн, потренируйся. Кто тебя держит? Заодно попроси у кума парочку гидрокостюмов. Утепленные только бери. А как мужики сделают трубки, неделю цельную будешь учиться дышать через них. А я буду тебе воду туда наливать. Ха-ха! А ты ее выдувай, тренируйся…
То, как получится дышать через трубку, меня тоже волновало весьма и весьма. Но куда сильнее я беспокоился о том, чтобы не заработать в воде, температура которой даже в июле не поднимается выше тринадцати градусов, переохлаждение организма.
— Гидрокостюмы, конечно, мечта идиота, — заметил однажды я, — но с воли надо заказать побольше топленого жира. Намажем тело — не хуже любого гидрокостюма.
— И правда, — согласился Араб. — А сколько жира-то надо?
— А пес его знает, — пожал я плечами. — Килограмма четыре, пожалуй. Может, и больше.
— Скажу шоферюге, пусть возит каждый раз по полкило. А то зараз так много заказывать стремно. Еще нахлобучим кого: а на хрена нам столько жира?.. Гусиный лучше, наверное? А, Коста?
— Не знаю.
— Но ты ж у нас врач.
— Но не кулинар, — улыбнулся я. — И не подводник.
Кроме жира я был бы не прочь получить с воли водозащитные очки — такие, в каких обычно плавают в бассейнах. Но Араб на мою просьбу заказать их шоферюге ответил:
— Не-е-е, братан, в стрем. Без очков обойдешься. Ишь, барин нашелся. Може, тебе и ласты еще подогнать?..
В общем, к тому моменту, когда пришла малява с воли, в нашем плане побега из зоны вроде бы не осталось уже слабых мест. Казалось, что мы учли все. Даже перебрали внештатные ситуации, которые могут случиться во время побега. И, в результате, все сводилось к тому, что соскок должен пройти у нас гладко.
Блаженны верующие… Гладким в этой собачьей жизни ничего не бывает.
Глава 7. По имени Крис
Единственное, что еще оставалось сделать, но что мы откладывали до последнего момента, так это заказать надежному слесарю необходимое оборудование и подписать мужиков, работающих на сплаве, чтобы они установили это оборудование на плот. Ну и, конечно же, отвлекли в нужный момент охрану. При этом нельзя было допустить, чтобы суки, если узнают вдруг о готовящемся побеге, успели бы нашептать о нем на ушко кому-нибудь на оперов.
— Всем этим займешься ты, Коста, — решил Араб. — Ты к мужикам как-то поближе. Блондина они просто боятся. К тебе относятся по-другому. А я, сам понимаешь, светиться не собираюсь. Мне здесь еще жить.
— Числа пятого июля я перетру с Косолапым тему насчет трубок и скоб, — сразу спланировал я. — Все остальное в тот день, когда будем срываться.
— Катит. Так и действуй, братан. И еще… Чего-то хотел спросить. Вот, бля, склеротик. Ах, да! — шлепнул себя ладонью по лбу Костя Араб. — Вы с кумом-то о чем добазарились? Пойдешь нынче смотреть его наркоту сопливую?
— Пойду. Ближе к вечеру, — ответил я. — Засылал к нему сейчас дневального, предупредил, что понаблюдаю девчонку.
— И ладно, — задумчиво пробормотал смотрящий. — Глядишь, и правда, нам польза из этого выйдет.
В чем я глубоко сомневался. Единственная польза — одному мне — это то, что впервые за три с половиной года удастся выбраться за пределы запретки, увидеть обычных людей, живущих нормальной вольной жизнью. Хотя, как ни странно, я к этому не очень-то и стремился.
В шесть часов вечера я был вызван на КПП, где меня поджидал молодой толстомясый прапорщик, нежно нянькавший в огромных ручищах АК-74. До этого мне доводилось видеть его всего пару раз — он поступил на службу на зону примерно месяц назад. И, по-видимому, так и не смог за это короткое время усвоить, кого ему сейчас предстоит конвоировать.
— Слушай сюда, доходяга, — начал инструктировать он меня, прежде чем мы вышли за проходную. — Шаг вправо, шаг влево — побег. Стреляю без предупреждения. Говорю стоять — значит, стоять, говорю пшел — значит, пшел. По пути не базарить и не курить. Руки держать за спиной. Малейшее нарушение — в лучшем случае схлопочешь в рыло. В худшем — схлопочешь пулю. Все ясно?
Я в этот момент с интересом разглядывал его лунообразную веснушчатую физиономию. И поражался: как человек с таким добродушным лицом безобидного идиота может говорить такие грубые вещи — «в рыло схлопочешь», «пулю схлопочешь»… О, несчастная лапотная Россия! Куда же ты катишься?
— Не слышу ответа! — завизжал у меня прямо над ухом прапорщик.
— А не пошел бы ты… — громко заметил я.
Веснушчатая рожа толстяка прапора сразу покрылась красными пятнами. Впервые за все время его вертухайской карьеры ему осмелились прекословить. Да еще как! А ведь всего в каких-то пятнадцати метрах от нас с крыльца административного корпуса за ним внимательно наблюдали двое оперов из абвера. И они были свидетелями его несмываемого позора!
Нет, позор еще можно смыть. И сейчас он это сделает! Сейчас он размажет наглеца арестанта по асфальту! Да, размажет так, что эта сволочь будет месяц ссать кровью, а потом всю жизнь работать на лекарства и докторов!
Прапорщик шумно втянул в себя воздух.
А оба опера тем временем откровенно развлекались и, понимая, что прапор на этот раз взял не тот тон общения с заключенным, с нетерпением ожидали продолжения.
Продолжение не заставило себя долго ждать.
— Ах ты ж, бля, пидарюга оборванная, — проскрипел мой наиприятнейший собеседник. — Куда ты послал меня, мразь? — И, решив дальше не тратить энергию на слова, он сделал решительный шаг вперед и попытался заехать своим блестящим хромовым сапогом мне в пах. Хм…
Ситуация из разряда тех, что элементарно просчитываются даже неискушенными в драках домохозяйками. А я как-никак в течение последних трех лет не ленился брать регулярные уроки у бывшего спецназовца то ли из «Альфы», то ли Бог знает еще откуда. И, как и учил меня этот спецназовец, качнул тело немного назад, рукой заблокировал неуклюжий удар и, сразу перенеся вес тела на левую ногу, правой подрубил противника сзади под коленку так, что он как подкошенный (а ведь, и правда, подкошенный) опрокинулся наземь. А я уже выдернул из рук растерявшегося прапора АК-74 и пару раз стремительно провернул его вокруг оси (хотя черт его знает, где может быть ось у автомата) так, что ремень, закинутый за мясистый затылок прапора, свернулся в узел и затянулся на шее. А приклад жестко уперся в чисто выбритый розовый подбородок. Есть! Блестяще выполненный прием по обезвреживанию противника с последующим взятием его «на удушение». И на все про все ушло не более пары секунд. Браво! Толстому прапору остается лишь шлепать своей пухлой ладошкой по татами — асфальту. А я заслужил оценку «хиппон». Мой учитель-спецназовец может гордиться таким учеником.