Знахарь. Путевка в «Кресты»
Шрифт:
«Понты гнешь, сука ментовская, — сразу подумал я. — „Никаких, так сказать, репрессий"? А хрен ли ты мне сейчас мозги пачкал насчет того, что доберешься до нашего шоферюги, который гоняет с воли продукты и травку? Вот тебе и репрессия, если я тебя сейчас пошлю на хрен. Не дурак я, сразу прочухал этот тонкий дипломатичный намек. И ты, падла, понимаешь отлично, что я прочухал и тысячу раз хорошо подумаю, прежде чем отказать тебе в этой твоей „небольшой личной просьбе"».
— Завтра ко мне из Москвы приезжают сестра моя с дочкой, — издалека принялся излагать мне свою просьбу
— Да, удачное местечко, — согласился я, — чтобы девочка здесь перекумарилась. Ей на это потребуется не менее года.
— Я знаю. Потому и…
— Сколько лет девочке? — перебил я.
— Пятнадцать, — вздохнул кум. — А ведь такая умница. В школе…
Все эти эмоции были мне до фонаря, и поэтому то, что там «в школе», я пропустил мимо ушей. Меня больше беспокоило, за каким таким лядом я понадобился этому заботливому дядюшке. Ведь я не нарколог, хотя в те счастливые времена, когда работал в скорой, имел с наркоманами дело почти каждый день. Но то было совсем другое — я их вытаскивал из передоза. [36]Но как снимать тягу к наркотикам, не знал даже примерно.
— …и теперь пропадает, — тем временем продолжал декламировать кум. — Вот и хочу проконсультироваться с тобой, Разин.
— Я в этих вопросах не разбираюсь, — развел руками я. — Здесь нужен нарколог или, как минимум, психиатр. — И, уже почти отказавшись, зачем-то спросил: — Как давно она на игле?
— Три года.
— С двенадцати лет… — пробормотал я. — Какой дозняк суточный у девчонки сейчас?
— Ой, я не знаю, — проныл кум. — Что-то много… Нет, не знаю.
— Она переламывалась, прежде чем ехать сюда?
— Что такое? — не понял мой вопрос кум.
— Я спрашиваю, она торчит сейчас или нет? Будет ее колбасить, когда прибудет сюда?
— Думаю, будет. Вот я и хотел бы, чтобы ты ей помог. Какие надо будет лекарства, постараюсь достать.
Я ухмыльнулся. Мой рейтинг у кума был явно повыше, чем местных врачей. А еще, кажется, он очень любил свою племяшку, иначе никогда не обратился бы ко мне с такой «небольшой личной просьбой».
— Насколько я знаю, в поселке есть неплохая больница, — заметил я, и мой собеседник безнадежно махнул рукой.
— Какое там неплохая? Одни мясники… Послушай, Разин. Они прилетят завтра утром. И сестра меня уже предупредила по телефону, что девочке будет очень плохо. Не ради меня, ради человеколюбия…
«Bay! Какой же возвышенный штиль!» — подумал я.
— Я понимаю, конечно, что такое может выйти тебе в зоне боком, — тем временем продолжал наседать на меня кум. — Так ты посоветуйся со смотрящим, с братвой. Чтоб все по понятиям. Объясни, что добра, как и зла, я никогда не забываю. Если случится чего — тоже приду на выручку. А, Разин? Поговори.
«И что же за девочка сюда едет такая? — размышлял я, пораженный
— Ладно, поговорю. Сегодня же, а завтра утром передам с кем-нибудь ответ. — Мне уже основательно поднадоело топтаться на холоде. К тому же очень хотелось узнать поскорее, а не пришла ли с воли столь долгожданная малява. — Все, до свидания. — Не дожидаясь ответа, я направился в барак и спиной прямо-таки ощущал, как кум буравит меня своим рентгеновским взглядом: мол, попробуй только ответить на мою просьбу отказом. Сгною в ШИЗО. Переведу на другую, сучью, [37]зону. Не хрен на нашей, черной, как сыр в масле кататься. Только откажись, докторишка дешевенький.
М-да, всем проблемам проблема…
— Чего мусор хотел? — встретил меня вопросом Араб. Они с Блондином, грузином Гиви и смотрящим за третьим бараком Вовой Кассиром увлеченно разбирали коробки с гревом, которые сегодня доставил нам шоферюга.
— Короче, братва, такой базар получается… — начал я, передавая Блондину склянку со спиртом. Устроился за столом и подробно пересказал весь разговор с кумом. Меня внимательно слушали, не прекращая в то же время сортировать продукты.
— Ишь ты, шакал, — подытожил Костя Араб, дослушав мой рассказ до конца. — Добро умеет, грит, помнить? Ну, посмотрим, посмотрим. А ты, Коста, иди завтра, осмотри эту наркоту. Не западло это, не боись. Не самого же кума тебе лечить, а мокрощелку неумную. А потом, глядишь, с этого правда чего-нибудь выгадаешь. И братве вдруг польза получится. Во всяком случае, этот мусор не начнет нам гадить из-за угла. Вот так, — подвел черту он. Вроде того, как гордые индейские вожди в фильмах с участием Гойко Митича напыщенно произносят в конце своих монологов: «Я сказал».
Я сходил проведать Коляна и остался доволен его состоянием. Сделал укол и сидел у него на шконке, терпеливо выслушивая его рассказы о том, какие, хорошие у него жена и дочка. И как здорово будет, если они переедут сюда.
В этот момент с работы вернулась утренняя смена, принеся с собой аромат морозного дня, перемешанный с запахами древесной стружки, солярки и солидола. В бараке сразу стало многолюдно и неуютно. Пора было валить отсюда в «спальню». К тому же я вспомнил о том, что не спросил у Кости Араба про маляву. Впрочем, ее, наверное, все еще нет, иначе смотрящий, конечно же, сразу сообщил бы об этом. Он знает, с каким нетерпением я жду эту весточку с воли.
— Пойду, — поднялся я. — Попозже чай приготовлю такой же, как утром. — И поискал глазами сопляка-баклана, которого нынче ночью валял по полу. Он сидел на корточках возле своей тумбочки и увлеченно перекапывал в ней свой скарб. Я неслышно подошел к нему сзади и хлестко зазвездячил ногой по дверце. Она захлопнулась с громким щелчком пистолетного выстрела, чуть не прижав пальцы бакланчика. Того аж тряхануло от неожиданности. Он вскочил на ноги и вытянулся передо мной разве что не по стойке «смирно».