Знак даосов
Шрифт:
Мелехов сжал кулаки, уже в который раз за вечер, и положил их на стол, чтобы все видели сбитые костяшки пальцев.
– Я козлов бил, бью и бить буду. Воровать тоже…. Хотя Нора говорит, что брать чужое плохо. – Тут Игорёк улыбнулся. – Я ничей, государственный, а значит все, что общее, то мое. Своего нет. Когда будет, может и перестану. Ясно вам? И не кипишуйте*. Нора – человек. Ее не обижу. Все? Я могу идти?
От автора: Не кипишуйте – (жарг.) успокойтесь, не волнуйтесь, замолчите.
– Я знаю, что не обидишь. Сегодняшний случай тому подтверждением.
– Не его. Ее.
– Все верно, Ида. Он не лжёт. Если бы не Нора… - Судья с интересом смотрел на Мелехова.
– Почему? – Игорь отвечать не хотел, но глаза Иды напоминали глаза Норы…и Лены.
– На сестру мою похожа.
– А где она сейчас? Тоже в интернате? – Тётка Анна решилась задать свой вопрос.
– На том свете. – Игорь встал. – Мне пора, а то двери закроют. На улице ночевать еще холодно.
– Подожди.
Игорёк наблюдал, как тётка достала из комода бумажный пакет и складывала в него пироги.
– Вот, возьми с собой.
– Для меня слишком много, а на всех не хватит. Я не хомячу один под одеялом. Оставьте Норе, она любит с капустой. Провожать пойдете? А то сворую что-нибудь на выходе.
Глава 5
Следующим днем чета Штейнеров отправилась в интернат. Судья воспользовался своими связями, и директор приюта выложил всё, что только можно об Игоре Мелехове: семья, сестра, успеваемость, рост, вес, группа крови, количество приводов в детскую комнату милиции и психологический портрет воспитанника, составленный местным специалистом. Любезно согласился сделать копии с личного дела и передал пухлую пачку листов Юрию Асторовичу.
Штейнеры вышли на улицу, добрались до сквера, присели на скамью.
– Ида, я заметил, что парень непростой. Ты, вероятно, тоже это увидела? Теперь понятно, по крайней мере, откуда это все. Принципы, пусть и дурацкие, воровские. Гордость, превосходящая его статус в разы. И откуда эта страшная ненависть к пьяным. Ида, внук генерала Мелехова, легенды госбеза. А его мать, Ида? Спившаяся провинциальная актриса…. Насколько я помню, сын генерала умер молодым, пережил отца лет на пять… Или нет? Память мне изменяет. Да и неважно это, дорогая. – Юрий Асторович обнял жену.
– Какая судьба злая, Юра, какая злая…. Ты ведь сможешь сделать для мальчика хоть что-то? Попытайся, прошу.
Оба помолчали, а потом судья решительно стал и потянул Иду за руку.
– Вот что, я нынче же позвоню Хрустову. Понятия не имею, что из этого выйдет, но он мне должен. Идём, дождь собирается.
Вечером Юрий Асторович Штейнер сделал междугородний звонок. Петр Алексеевич Хрустов*, залуженный военный специалист, полковник и начальник кадетского корпуса Санкт-Петербурга, после долгой убедительной речи судьи, согласился принять Игоря Сергеевича Мелехова, пятнадцати лет от роду, под свою опеку, и клятвенно обещал сделать «человека» из внука генерала Мелехова, светлой памяти героя Советского Союза.
От автора: Петр Алексеевич Хрустов – имя вымышленное.
Судья понимал, что согласие Хрустова не более чем, половина дела. Как убедить самого Игоря покинуть демократичный интернат и поступить в корпус, который славится своей жесткой дисциплиной? Даже сам Юрий Асторович сомневался бы в собственном выборе, будь он на месте Мелехова.
На семейном совете судья поделился сомнениями с сестрой и женой, и первой высказалась Анна:
– Юра, если кто-то и сможет убедить этого обаятельного грубияна, так только Нора. Сейчас напеку пирогов и отправлю нашу девочку на встречу с Мелеховым. Главное заманить его к нам, – Анна решительно кивнула. – Нужно только рассказать Норочке о том, что Игорьку очень нужно быть у нас. Ида, ты просто обязана провести беседу с дочерью. А мы тут на него насядем, подключим козявку и ….
– Как ты сказала? Козявку? – Ида засмеялась. – Один вечер в обществе Игоря и на тебе – козявка. Знаете, когда он это говорит, то это даже где-то мило.
– Идуся, перестань смеяться. Из всех нас мальчик послушает только Норочку. Но она сама малышка и откуда ей понять, что для Игоря будет лучше, если он поступит в корпус. – Анна повернулась к брату. – Юра, с тебя разговор с дочкой о правильной жизни. Она услышит, поверит и уговорит хулигана.
– Аня, как-то не очень симпатично прятаться за спину маленькой девочки, тебе не кажется? – Судья захохотал. – Я поговорю с ним. Если меня он не послушает, то поговоришь ты, следом за тобой – Ида. Ну, а если это не поможет, бабахнем из главного калибра – попросим Нору.
К полднику Мелехов снова был у Штейнеров. Маленькая Нора тянула большого Игоря за руку, а тот не то чтобы упирался, но шёл с неохотой. Сердился. Это заметили все: судья, его жена и сестрица.
– Игорь, идите скорее. Тётя Анечка снова пирожки делала. Есть сладкие. И чай скоро будет! Вкусно. – Нора сияла улыбкой, Игорь старался улыбнуться ей, но получалось скверно.
– Козявка, выйди. – Мягко сказал Мелехов. – Возвращайся через десять минут, поняла? Ты уже знаешь, сколько это – десять минут?
– Знаю! Мне папа показал на часах. Это два толстеньких деления на длинной стрелке. А почему мне нельзя остаться?
– Потому.
– Ладно.
Нора ушла, и в холле остались только взрослые.
– Не понял, а где кульки с гостинцами? Где новые джинсы и кроссовки? Или вы мне деньгами решили отсыпать? – Игорь грубил нарочно. – Я знаю, что сегодня вы были в интернате и вам все обо мне рассказали. Что, жалко стало? Сразу говорю – мне ваши подачки на фиг не нужны. Сейчас дождусь Нору и уйду. Больше не посылайте малявку на переговоры.
Судья хмыкнул, сдержал улыбку. Ида склонила голову к плечу и задумчиво смотрела на Мелехова, а вот Анна не сдержалась и высказалась:
– Ой, посмотрите на него, какой весь гордый. Подачки ему не нужны! Ты, прежде чем глупости говорить, послушай умных людей. Кроссовки? Как в голову только пришло? Дурень. Кто же кроссовками платит за спасение жизни? Ироды, не иначе.
– Мне не нужна никакая плата. Ясно?! – Игорёк совсем разозлился.
– Игорь, подожди. Ты не понял… – Ида подошла к мальчику и мягко коснулась его плеча. – Ты выслушай нас, ладно? А потом сам решишь, что делать. И вот еще что – это не подачка.