Знак Разрушения
Шрифт:
В то же время живым мага тоже никто не осмелился бы назвать. И все-таки Элиен вложил волнистый меч в ножны мага сразу после окончания сражения с каракатицами. На всякий случай. Вдруг Леворго неожиданно очнется, хватится меча и, не обнаружив его на месте, надает оплеух своему нерадивому наперснику?
Элиен хотел совета. Но не было никого, кто осмелился бы дать совет Звезднорожденному. Патты расположились поближе к полукружию ворот, перевязывая раны и подкрепляя свои силы едой. Никто не посмел нарушить одиночество сына
Двое паттов несли тело Владыки Диорха на носилках, которые смастерили на скорую руку из копий и плащей.
Сердце Леворго по-прежнему молчало, а лезвие меча, которое поднес к губам мага Элиен, осталось девственно чистым. Ни одна капля влаги не осаждалась на нем дыханием, которого не было. Вот уже шесть часов кряду Леворго отсутствовал в списках живущих.
Еще с вершины лестницы Элиен приметил здание, пригодное для ночлега. Оно было достаточно высоким и на фоне прочих руин казалось почти целехоньким. Более всего это строение походило на дворец, и не исключено, дворцом и являлось. Дворцом Лишенного Значений.
Пожалуй, еще год назад Элиен, Белый Кузнец Ганллириса, рассмеялся бы в лицо тому, кому хватило бы наглости предсказать, что сыну Тремгора суждено вдохнуть воздух обители Лишенного Значений. Но теперь он воспринимал свое присутствие в Меаре как должное.
Сгущались сумерки. Отряд паттов следовал ко дворцу, чьи ст,ены даедставляли собой множество громоздящихся друг над другом террас. Было удивительно тихо; чтобы не нарушать эту пугающую тишину, патты объяснялись друг с другом шепотом.
– Что будет с нами, когда мы вернемся? – шепнула Элиену одна из айли,
– С нами? – Элиен улыбнулся, любуясь точеным носом девушки и матовым румянцем на ее белоснежных щеках.
Больше сын Тремгора не сказал ничего. Он просто не был готов к такому разговору. Дворец Лишенного Значений высился над их головами громадой, исполненной мрачного великолепия. Дворец не хотел разговоров.
Отряд вошел внутрь, как и пристало победителям: через главные ворота. Смеркалось.
Факелов у них не было, потому что деревьев было много только в призрачной завесе Лон-Меара. Истинный Лон-Меар был миром мертвого камня и оживших кошмаров Хуммера. Патты шли медленно и безмолвно, чтобы ни один подозрительный шорох и ни одно угрожающее движение не ускользнули от их внимания.
Несмотря на полумрак, кое-что все-таки можно было разглядеть. Статуи. Многочисленные каменные статуи, потрескавшиеся, полуразбитые – отнюдь не все устояли на своих постаментах. В длинной, просторной галерее, которая вела в дворцовые покои из внутреннего двора, выстроились сотни, если не тысячи каменных изваяний.
Галерея окончилась залом с необыкновенно высоким потолком, расписанным облупившимися фресками. В нишах что-то едва заметно поблескивало.
Зеркала. Пол зала был усеян скелетами, которые отчего-то в основном лежали парами. Словно в этом зале собрались все беглые любовники Сармонтазары, которых смерть настигла одновременно. Настигла взявшимися за руки, сплетенными в объятиях, лежащими друг на друге.
В почти полной темноте Элиену не удавалось разглядеть окончания зала, и он напряженно всматривался вглубь, в предощущении очередной неприятной неожиданности. Ведь отнюдь не весь Меар был усеян спаренными скелетами!
Постепенно весь отряд втянулся в зал. И в этот момент дверь, казавшаяся безнадежно ржавой и перекошенной, дверь, соединяющая зал с галереей, непостижимым образом захлопнулась.
“Так и есть – ловушка!” – вздрогнул Элиен, стараясь не подавать виду, что озабочен. Боевой дух отряда и так был не особенно высок. Слишком много опасностей выпало в последние сутки на долю воинов.
Замыкающие изо всех сил налегли на дверь. Без результата. Ведь если дверь закрывается сама собой, значит, она и открывается сама собой, сообразуясь лишь с ведомыми ей одной соображениями.
Все бросились осматривать стены в поисках выхода Но зал, по-видимому, был тупиковым. Вместо дверей на паттов глядели лишь зеркала.
И вдруг в центре зала загорелся голубоватым светом овальный кокон. “Итский хрусталь, – отметил про себя Элиен. – Такого полным-полно в резиденции Урайна”.
Кокон светил все ярче и ярче, и вскоре в центре зала уже можно было разглядеть все до мельчайших деталей. Голубоватый свет расширял свои владения, оттесняя тьму прочь.
Патты расхаживали по залу и заглядывали в зеркала – длинные, массивные, на откидных деревянных подставках. “Странно, отчего это Урайн не прихватил их с собой?” – размышлял Элиен, разглядывая себя в зеркале.
“Чистый наемник-таркит после двухнедельных скитаний по неприятельским тылам!” – вздохнул он, потирая рукой подбородок, заросший щетиной.
Голубоватый кокон в центре зала засиял еще ярче. В помещении стало светло, словно в ясный полдень.
– Смотри-ка, братец, это же я! – вскричал один из паттов, указывая пальцем в сторону зеркала.
“Неужто патты столь дики, что зеркала и собственные отражения им в диковину?” – подумал Элиен и недоуменно поглядел туда, куда упиралось воображаемое продолжение указательного пальца паттского воина.
Там было отнюдь не отражение. Подле зеркала стоял другой патт, такой же точно широкоплечий и русоволосый, как и первый. Точная копия первого. Только меч он держал в левой руке.
Испуганно вскрикнули айли. На них шли такие же сестры-близнецы, какими были сами айли. Похожие, словно отражения. Ожившие отражения.
Элиен посмотрелся в ближайшее зеркало. Но второго Элиена не увидел.
– Не позволяйте им приближаться! – крикнул сын Тремгора, которому все это сильна не понравилось.