Знак розы

Мичем Лейла

Перси не сводил глаз с дороги. Через несколько минут он произнес, по-прежнему не глядя на Мэри:

— Мне очень жаль. Поверь, мне искренне жаль.

— Да уж, тебе остается только сожалеть, — язвительно парировала она. — Подумать только, твой отец решил воспользоваться ситуацией и предложил Майлзу - доверчивому, беззащитному Майлзу - выращивать строевой лес. Но я обещаю тебе, Перси Уорик, что скорее четвертого июля в Хоубаткере температура опустится до нуля, чем хотя бы одна сосна Уориков пустит корни в земле Толиверов!

Она была так зла на него, что ее буквально трясло от гнева.

Перси резко затормозил,

подняв клубы пыли, и «пирс-эрроу» замер под протестующий визг шин. Перепуганная Мэри инстинктивно потянулась к ручке двери, чтобы выскочить из машины, но Перси схватил ее за запястье, а другой рукой сорвал с лица очки. Мэри еще никогда не видела его взбешенным, и это зрелище повергло ее в шок. Она вдруг вспомнила, как Беатриса рассказывала ее матери о том, как страшен бывает в гневе Перси. «Он нечасто выходит из себя, но когда это случается, только держись! Губы у него крепко сжимаются, превращаясь в стальной капкан. А какой он сильный! Слава Богу, мой мальчик никогда не гневается просто так, а только когда имеет к этому все основания...»

Имеет к этому все основания...

— Не смей думать, будто мой отец руководствовался личными мотивами, — произнес Перси сквозь зубы. Его глаза, словно льдинки, сверкали на раскрасневшемся лице. — Если ты и впрямь так считаешь, значит, ты еще тупее, чем я предполагал.

— Это емуследовало подумать, прежде чем обращаться с подобным предложением. Он понимал, что значил хлопок для моего отца. Именно поэтому папа завещал Сомерсет мне, а не Майлзу!

— Быть может, мой отец надеялся, что одержимость Вернона Толивера не перейдет к тебе. Быть может, он думал, что раз ты женщина, то тебе нужно что-нибудь еще помимо уничтоженной долгоносиком плантации. Быть может, он решил, что раз ты все равно выйдешь за меня замуж, то рано или поздно на месте Сомерсета будет лес.

У Мэри отвисла челюсть.

— Что?

— Ты прекрасно меня расслышала.

— Что... я выйду за тебя замуж? — Ошеломленная, Мэри уставилась на Перси во все глаза. — На месте Сомерсета будет лес? Ты шутишь, наверное?

— Разве это похоже на шутку?

И он потянулся к ней. А она была настолько поражена нелепостью его предположений, что рот у нее оставался открытым до тех пор, пока Перси не закрыл его поцелуем. Мэри стала бороться, отталкивая его и возмущенно визжа, но все было тщетно. Женщина, сидевшая глубоко внутри нее, предала целомудренную девушку, сумевшую устоять перед домогательствами Ричарда, и пробудилась к жизни под натиском Перси. По жилам Мэри побежал огонь, чувства обострились. Осторожность и приличия развеялись как дым и отступили под напором влечения к нему, и Мэри с радостью приветствовала его вторжение настолько, насколько позволяла их одежда. Наконец она обессиленно обмякла в его объятиях, отдавая себе отчет в том, что ее дорожный костюм измялся, прическа растрепана, губы распухли и горят, а шляпка слетела с головы и валяется где-то на дороге.

— Господи милосердный, — пробормотала Мэри, не чувствуя в себе ни сил, ни желания убрать голову с его груди.

— Ну а теперь попробуй убедить себя в том, что мы не созданы друг для друга.

Возразить было нечего. Мэри понимала, что попалась в его сети как муха в паутину, а потом удерживающие ее нити лопнули, и она летела, кружась, в волшебной выси, и они оба это

сознавали. Но все равно ничего не выйдет. Ониникогда не смогут быть вместе.

— Это не имеет никакого значения, — сказала Мэри. — Я не могу... я не выйду за тебя замуж. Я говорю серьезно, Перси.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда я вернусь из Европы. Жаль, что я не могу жениться на тебе до того, как уйду на войну, но, — он поцеловал ее в лоб, оставляя недосказанным то, что было понятно без слов, — по крайней мере я оставляю тебя на попечении своих родителей, которые будут помогать тебе.

— Неслыханная самоуверенность! — фыркнула Мэри, находя в себе силы высвободиться из сладкого плена его объятий. — А что будет, если я не изменю своего мнения о нашем будущем?

— Изменишь. — Перси улыбнулся, но в его улыбке не было самодовольства Ричарда Бентвуда. Нет, в ней ощущалась спокойная и непоколебимая уверенность в том, что он знает ее.

— Забудь об этом, Перси Уорик. Этого никогда не случится. — Мэри огляделась в поисках шляпки и обнаружила, что та отлетела в поле и ею смачно закусывает какая-то корова.

— Это случится непременно, — ответил Перси, заводя мотор.

Когда они вновь выехали на дорогу, Мэри не могла заставить себя взглянуть на своего спутника. В ее окружении появился новый враг, гораздо более коварный, чем хлопковый долгоносик, более опасный, чем град, наводнение или засуха. Теперь Мэри понимала, что скрывалось за странной враждебностью, которую она испытывала к Перси на протяжении последних лет. Он смог заставить ее полюбить себя. Он смог подчинить ее своей воле.

Поженившись, они объединят свои владения, и лесная империя Уорика распространится и на Сомерсет. Их дети будут воспитываться Уориков, и род Толиверов прервется. Майлз не был Толивером. Он был сыном своей матери, слабовольный мечтатель-фантазер. Она, Мэри, осталась единственным представителем клана Толиверов. У нее будут сыновья, которые продолжат их род, но только в том случае, если она выйдет замуж за человека, разделяющего се взгляды. А Перси Уорик таким человеком не был.

— Нам обоим пойдет только на пользу, — сказала Мэри, глядя перед собой, — если мы постараемся больше не оказываться в такой ситуации.

— Я не могу ничего обещать, Цыганочка, — отозвался Перси.

Возле своего дома она вежливо протянула ему руку.

— Спасибо, что встретил меня. Тебе незачем входить внутрь.

Перси проигнорировал протянутую руку и обнял Мэри за талию.

— Не волнуйся раньше времени о том, что мы с тобой обсуждали. Это может подождать до моего возвращения.

Она запрокинула голову и взглянула ему прямо в глаза.

— Я от всего сердца хочу, чтобы ты вернулся, Перси, но не ко мне.

— Это должна быть ты. Это просто не может быть другая женщина. И пожалей Майлза. Весь год он чувствовал себя гончей, которую преследует волчья стая. Если он что-нибудь и понял, так это то, что не рожден быть фермером. Он все испортил, на что ты ему непременно укажешь, но по крайней мере старался, как мог.

Мэри кивнула.

— Хорошая девочка, — сказал Перси и привлек ее к себе, чтобы бережно поцеловать в губы. Она напряглась, не поддаваясь страсти, чем, должно быть, выдала себя, поскольку он с изумлением взглянул на нее. — Еще увидимся, — бросил Перси на прощание и сбежал по ступенькам.