Знакомство категории X
Шрифт:
— В какой каюте? Ты имеешь в виду в кабинке на пляже?
Она хмурит брови.
— На корабле. Я служила на флоте.
Я приподнимаюсь на локте.
— На боевом корабле?
Она пожимает плечами.
— На торговом. Я убирала каюты на грузовом судне. Расскажу как-нибудь в другой раз. Спи.
Она погасила свет, повернулась ко мне спиной. Я лизнул ей затылок, легонько потерся об нее, подбираясь пальцами к лобку. Она сжала бедра. Рука застряла, я шепнул:
— Мотор!
— Не смешно. Я чувствую себя очень одинокой, понимаешь. Все люди занимаются
Я прижался к ней, возбудившись от одного нежного прикосновения к бедрам. Такое со мной было всего лишь раз, в пятнадцать лет с первой подружкой. И мы заснули, словно решили быть благоразумными, пока не повзрослеем, как будто у нас все еще впереди.
Два кофе, три пересадки в метро, и мы добрались до съемочной площадки. Вошли, держась за руки. Брюно, отжимавшийся в своей гримерке, так и подскочил, спросил в форме ли я, предполагая, очевидно, что я всю ночь репетировал роль. Девушки пили кофе, греясь у электрического радиатора. Подошла помощница режиссера, чтобы представить мне тех, с кем я сегодня буду сниматься. Я смущенно покосился на Талью, она жестом — а что делать? — дала понять, что эксклюзивности требовать не станет.
Я чмокнул Мелоди, брюнетку с хвостиками, с которой приходил вчера смотреть квартиру. Она сказала, что рада знакомству. Грудь, ягодицы, бедра и лицо — она себе все поменяла, кроме голоса, но ее все равно дублировали из-за ее сильного южного акцента, уточнила Талья. Сегодня она явилась со своей мамашей, которая приехала с Пиренеев и теперь с гордостью взирала на дочь. Эта приятная полноватая дама принесла для всех круассаны.
Пожимая руку Светлане, я старался не смотреть на нее. Эта надутая барби, которой Брюно вчера приносил посылку, стояла уже голая, готовая к съемке. Всего за три остановки, пока мы ехали в метро, Талья разнесла ее в пух и прах. Они повздорили из-за парня, с которым вместе снимались в одной сцене: Светлана встречалась с ним после съемок, и ей все время казалось, что его хотят у нее увести. Однако у меня возникло ощущение, что украинка Талья терпеть не могла Светлану главным образом потому, что та была белоруской. Мне, как уроженцу ЮАР, такое проявление расизма между двумя блондинками казалось, мягко говоря, странным.
Удерживая мою руку, Светлана улыбнулась и, вызывающе выгнувшись, произнесла:
— Я хотела, чтобы поладить.
Я молчал, не зная, что ей ответить.
— «Чтобы мы поладили», — поправила ее Талья и, взяв меня за руку, повела в сторону азиатки, у которой все тело было в пирсинге.
— Они милые, — сказал я без особых эмоций.
— Изис де Сез, интеллектуалка хард-порно. Окончила факультет социологии и пишет диссертацию на тему «Неизъяснимое в непристойном».
Сначала я подумал, что Талья издевается и поэтому говорит шепотом, но потом понял, что она это делает из уважения.
— Познакомься, это наш новенький — Руа. Он очень хорош.
Азиатка обратила в мою сторону потухший взор, выгнутые дугой брови и плотно сжатые губы. На нее надевали садомазохистскую упряжь из черной кожи и накладной член на ремне, и я ощутил беспокойство при мысли, а не для меня ли это готовится. Я спросил у ассистентки, можно ли почитать сценарий. Она ответила, что в этом нет надобности: режиссер переписал сцену и сам все объяснит.
Вернулся Брюно в своем костюме почтальона. Рассказал мне про ночную групповуху, закончившуюся на заре в бассейне продюсера, и сегодня утром его дружок на щели не смотрит: день будет тяжелый. Потом, зевнув, добавил:
— Заметь, «Тривиал» тоже порядочно утомляет.
У меня пропал дар речи. Разочарование, обида. Я был настолько уверен, что я первый, кого Талья так близко подпустила к себе… Забавно, мы порой очень странно реагируем, когда начинаем кем-то дорожить. Меня нисколько не смущало, что Брюно имел ее во всех существующих позах, но при мысли, что они, поджав ноги, сидят у коробки с желтыми карточками вопросов, меня обуяла ревность.
Со стороны гримерных послышались крик и звуки ударов, мы кинулись туда. Талья била Светлану о стену и сыпала проклятьями. Я еще ни разу не слышал, как она говорит на родном языке, и теперь с трудом узнавал ее: она была совершенно не похожа на себя. Жестокая воительница, чья ярость рождала нескончаемый поток отвратительной брани, вырывающийся из ее гортани. Ассистентка разняла их, и, пока она делала Талье предупреждение, гримерша стала приводить обеих в порядок. Показывая на меня пальцем, Светлана лепетала на своем ломаном французском, что после обеда у нас будет сцена втроем и ей разборки не нужны. Талья ответила, что если она еще раз услышит гадости в мой адрес, то заставит ее сожрать собственный силикон. Я не стал уточнять, что именно та сказала. Мысль выступить посредником между врагами не слишком меня вдохновляла, но, с другой стороны, я почувствовал себя польщенным, когда ассистентка, отозвав меня в сторону, сказала, что рассчитывает на мою дипломатичность. Приятно внушать людям доверие: от этого отношения становятся проще.
Тут подошел режиссер с намотанным на шею шарфом — должно быть, простудился в бассейне. Сунув в нос ингалятор, он откинул голову назад и вдохнул. Потом обратился к Талье с вопросом, что она здесь делает.
— Брось свой «Викс» и возвращайся к коксу, — посоветовала та ему. — Я в 25-м в 8 часов.
— А расписание, которое тебе послали факсом вчера вечером, ты что, не видела? Синоптики сказали, будет солнце: я снимаю повторный дубль 17-го на террасе, а 25-й будет потом.
— Вы прекрасно знаете, что у меня не работает факс! — закричала Талья. — Не могли позвонить?
— Время начала съемки 25-го в два часа, — холодно ответила ей ассистентка. — То же самое для Руа.
— Ну вообще-то, — загадочно шепнул ей режиссер, — если ты настаиваешь на участии в 17-м…
— Задарма? — зашлась от смеха ассистентка. — Размечтался.
Талья развернулась, увлекая меня за собой под дружный смех девушек, и мы оказались на улице Клиши под таким беззаботным голубым небом, что прохожие и думать забыли о плохом настроении.