Знамение времени - Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса (Впечатления Киевского процесса)
Шрифт:
"И сняли... И что же вы думаете - все прошло... Хожу уж вот сколько лет у себя на Горе, как по Крещатику: ни кражи, ни разбою - все прекратилось... Только раз приходит ко мне околоточный и спрашивает: у вас квартируют такие-то? У меня, говорю... А у самого сердце так и упало: ну, думаю, беда, уберут от меня воров моих - пропал тогда я, жить будет нельзя, хоть убегай с Горы, а ведь Лукьяновка наша - красавица, Швейцария киевская...
" - А зачем, говорю, вам они нужны?
" - Да вот следователь вызывает... Там, где-то монашку убили, так вот подозрение на ваших квартирантов имеется...
И вот такой-то элемент в достаточном изобилии присутствует
А вот она, знаменитая Вера Чеберякова... Женщина худенькая, маленькая, но вся огонь и крепкая, железная воля.. Это она, покорительница и повелительница сердец жителей Горы, это она, страстная и порывистая, вертела всеми, как хотела... Это она обмотала вокруг пальца всех казенных н добровольных Шерлоков-Холмсов, оставшись твердой и неуязвимой при массе косвенных улик, которые крутятся над головой этого своеобразного мира, мира киевской Горы.
Интересно будет узнать этот мир...
IX.
Обвиняемый.
Что писать о нем, об этом самом заурядном еврее средних лет, лицо которого так всем хорошо знакомо?.. Вы его видели и в аптеке; и в университете, и среди рабочих... Черные, как смоль, волосы, зачесанные кверху, плотно и густо обрамляют его как будто бы загорелое лицо, сливаясь с аккуратно подстриженной густой, черной, закругленной {32} бородкой. Но он бледен и худ. Всмотритесь в него в профиль и вы увидите, как заострились скулы, как впали щеки, как бледен лоб... Два года и два месяца одиночной тюрьмы, два года и два месяца беспрерывных терзаний и мучений не могли и не могут пройти бесследно. Но он владеет собой. Только иногда, когда что либо резанет его изболевшее сердце, он вдруг исчезает из поля зрения слушателей этого ужасного процесса... Он припадает лицом к коленам и глухо, отрывисто рыдает, хрипя и стоная... Эти вопли и эти стоны волнуют всех.
В публике проносится тревога, лица морщатся и вот-вот, того гляди, у многих хлынут благодатные слезы... Суду, экспертам, громадной волне чиновничества, сидящего, там, за креслами суда; всем, всем делается не по себе...
Но почему же так мало говорят о нем, об этом главном лице процесса, которого объявили людоедом, заперли в камеру, засадили за решетку, окружили непроницаемым кольцом тюремной стражи?.. Ни в одном процессе нигде я не видел так много солдат возле одного беззащитного, смирного, запуганного подсудимого... Ведь даже общение с подсудимым его защитникам было обставлено совершенно особенными предосторожностями, в редчайших случаях применяемыми... Конвой каждый раз должен сдавать Бейлиса под расписку самому председателю, когда кто-либо из защитников пожелает говорить с ним наедине. Председатель должен допустить свидание и после свидания вновь сдать этого несчастного Бейлиса конвою под новую расписку, а конвой обязан, вновь принимая его, произвести тщательный личный обыск... Смотрите, сколько испишут бумаги, сколько потратят времени, сколько исполнят сложных формальностей, чтобы осуществить законнейшее право подсудимого всегда, во всякую минуту, общаться на суде со своими защитниками.
Его рассматривают в лорнетки и бинокли, но вот, что удивительно: даже эта публика, проникшая в залу заседания по особому ходатайству, очевидно, чувствует неправоту дела и в перерывах, в буфете, на лестнице, в коридорах, постоянно слышны возгласы: "ну, какой же он убийца? Не похож: он не может убить". А там, за прокурорской кафедрой, брат историка-профессора Виппера, товарищ прокурора Виппер, совершенно убежден, что и в наши дни среди нас {33} живут людоеды... Бейлис именно и есть этот людоед, пьющий детскую кровь во имя господа.. Как странно это видеть, как странно это слышать в XX веке мировой цивилизации!..
Что же сказать еще о, Бейлисе?.. Право, трудно... Вот, когда я увидел его в перерыве, успокоившегося, ласково смотрящего на конвойных, шутившего и разговаривавшего с ними, и когда я в глазах этих суровых солдат, видавших всякие виды, не нашел и искры озлобленности или предубежденности против того, кого приказано так тщательно охранять, я подумал: да ведь подсудимого-то собственно нет в зале заседания суда! Он отсутствует... Он где-то там схоронился за стенами суда, тот преступник, который действительно убил неповинного мальчика Андрея Ющинского, и что там, за судейским столом принимают все меры, чтобы возможно тщательней скрыть этого действительного преступника и тем помочь как можно лучше очернить этого несчастного Бейлиса.
X.
Гражданские истцы.
Не знаю, как и чем благодарить судьбу, что в этом процессе участвуют гражданские истцы, и при том такие прославленные на многих поприщах люди: мы говорим про господина Шмакова, - этого столба и утверждения всех "истин" "союзников" черной сотни, и про господина Замысловского, - этого вдохновенного борца с порядками и образом действия, так пышно расцветшими в сыскных и охранных отделениях всероссийской полиции.
Человечество именно обязано убеленному сединами Шмакову раскрытием на суде истинного мотива всего этого дела Бейлиса, который он почти гениально обнаружил...
Этот представитель "союза русского народа", приехавший в Киев, на удивление всех народов, доказать, что среди нас есть людоеды и кровопийцы в прямом, а не в переносном смысле, особенно старательно допрашивал отца диакона, учителя покойного Андрея Ющинского, присутствовавшего на похоронах этой юной жертвы преступной руки.
Страстность и настойчивость допроса гражданского истца {34} Шмакова передалась отцу диакону, и он воспылал прекрасной мечтой стать глашатаем истины, и взял, да и грянул:
– Как тело предавали земле,-да-а!.. Так вот, как из тучи, посыпались в народ прокламации,-да-а!.. Мы сейчас схватили их, да-а!.. Преступники, думаем, совершают покушение на тишину и порядок и... стали читать...
– Что же-с вы прочли?..-заюлил тюленеобразный Шмаков.
– Прочли мы нижеследующее: православные-христиане, Андрюшу Ющинского замучили жиды. Православные-христиане - бейте жидов!.. Да-а!..-И отец диакон покраснел и сильно крякнул...
Коротко, ясно, вразумительно!..
Шмаков - этот новоявленный любитель истины - так и сел, точно его оглушили огромной дубиной, раскрыл рот, таращит глаза, что-то бурчит, хрипит никому непонятное!..
Минута была замечательная, напряженная...
Вы должны знать, что Бейлиса арестовали далеко после раскрытия убийства, когда процессу захотели придать характер ритуальности. А тут на суде вдруг устанавливается отцом диаконом, что сейчас же, как только нашли Ющинского, господа союзники еще без суда и следствия уже стали обвинять евреев в убийстве Андрюши с определенной ритуальной целью и на этом основании решили учинить погром! Вот один из ключей этого необыкновенного для всего цивилизованного мира процесса, - один из тех ключей, которым будет открываться ларчик истины.