Знаменитые авантюристы
Шрифт:
После банкротства Главани София (или как ее иногда называли — Софитца) вернулась к родителям. К тому времени они перебрались в Стамбул, но отец внезапно умер, и семья осталась без средств. Мать пошла по стопам сестры и стала стамбульской куртизанкой, не брезгуя, однако, и сводничеством. Неудивительно, что она стремилась подороже продать красоту дочери. Лучше всего пристроить ее к какому-нибудь состоятельному иностранцу. А чтобы скрыть недостойное поведение дочери, что могло бы прийтись не по вкусу будущему покровителю, выдумала легенду о преследовании ее сыном капитан-паши.
С первых же дней пребывания в роли содержанки посла София продемонстрировала поразительную способность приспособления к совершенно незнакомой среде. Она внимательно приглядывалась к новому окружению (миссия
Дневниковые записи Боскампа помогают понять, какими талантами располагала София в своей борьбе за жизненный успех. Он писал, что ей свойственна четкость и утонченность суждений. Рассуждала с природной логикой, даже когда лгала, была проницательна, умела с помощью софизмов загнать собеседника в тупик. «Она изучает мужчину, с которым общается, так старательно, что почти всегда умеет предвидеть его слова и угадать намерения, — отмечал Боскамп. — У нее поразительная память, неистощима в замыслах, настойчива и терпелива в преодолении препятствий. Беззаботна в том, что касается собственного будущего, ее максима — радоваться настоящему, девиз — пользоваться удовольствиями, не упуская случая». Она не была ни капризной, ни жеманной, в меру кокетлива, но никогда не становилась нудной. Одинаково искренне и убежденно говорила правду и лгала. «Выдумывает, расцвечивает и повествует свои сказки с таким правдоподобием и наивностью, что самый недоверчивый и тот поверил бы ей, если его заранее не предупредить». Никогда не роптала на капризы фортуны, не выказывала чрезмерной радости или грусти. И еще, по свидетельству Боскампа, никакая кровная связь или дружба не удержат ее в неукротимом стремлении к достижению цели. Вместе с тем она «уступчивая и очень веселая, умеет быть в лучших отношениях со своим любовником, друзьями, знакомыми и даже с теми, кого едва знает, все расстаются с ней весьма ею очарованные». Одним словом, как писал посол в своем дневнике, вежливая, покладистая, милая и услужливая София сумела завоевать симпатии всех окружающих, «всей, без исключения, миссии».
Боскамп показывался с нею на частных приемах, часто брал на отдых в летнюю резиденцию.
Слухи о его неблаговидном поведении дошли до Варшавы, и ему пришлось объяснять, что поступает он подобным образом исключительно в интересах дела. Мол, создает о себе впечатление как о рассеянном человеке, менее всего занятом своими прямыми обязанностями. Оправдываясь, он писал королю: «Сижу в деревне с одной весьма красивой гречанкой, которую взял к себе лишь затем, чтобы переключить внимание своих собеседников именно на этот объект, а сам получаю возможность спокойно заниматься делами».
Иначе говоря, давал понять, что использовал Софию как своего рода дипломатическую ширму. Можно полагать, что позднее он стал поручать ей и особые дипломатические задания, имея в виду ее таланты и привлекательность. Хотя точных данных на этот счет нет. Известно лишь, что Боскамп воспользовался Софией для того, чтобы установить дружеские контакты с русским послом Стахеевым. В соответствии с инструкциями из Петербурга тот внимательно и с подозрительностью следил за деятельностью Боскампа, которому, в свою очередь, и пришла в голову мысль с помощью Софии завоевать расположение русского посла. Результат превзошел все ожидания.
Посол русской императрицы Екатерины II был уже немолодым человеком, довольно посредственным, скорее дьячком-чинушей, нежели дипломатом и политиком. Больше всего он интересовался ботаникой. Однако находил время и для интимных развлечений. Хотя был женат и имел шестерых детей. Впрочем, это отвечало обычаям эпохи и нравам дипломатической среды. Он увлекался красивыми гречанками и на свои личные нужды щедро тратил посольские деньги.
Однажды Боскамп затеял прогулку по морю, пригласив участвовать в ней и русского посла. Тот согласился. «Дуду, — вспоминал Боскамп, — переодетая мужчиной, — костюм, который ей очень шел, — была в центре внимания и украшением компании… Во время развлечений она исполняла все, что от нее требовали. Были песни, танцы, восточные позы, полные сладострастия и распущенности, о которых не имеют понятия в Европе, даже во время оргий; она ни минуты ни в чем не колебалась, если это могло развлечь общество…»
Русский посол после этого воспылал такой страстью, что Боскамп даже несколько испугался. Однако с удовлетворением отметил, что Стахеев с тех пор стал гораздо меньше интересоваться деятельностью польской миссии, зачислив Боскампа в свои друзья.
Прошел год с того дня, как София поселилась в здании польской миссии. Близился день отъезда Боскампа. Он задумался, как быть с «воспитанницей»? Взять с собой в Варшаву и держать где-то около себя он не мог. И дело было не столько в содержании — денег на это много не потребовалось бы, — сколько в том, что он мог себя скомпрометировать. Не говоря о ревнивой жене. Родилась мысль пристроить Софию в услужение в какой-нибудь богатый дом. На этот счет имелись даже своего рода заявки, в частности от придворного коронного экс-маршала Францишека Ржевуского — найти молодую гречанку, непременно красивую, для услужения, как он скромно подчеркивал, к его сестре. Но здесь была опасность, что наниматель разгневается, обнаружив, что для него «куплены чулки, уже изношенные послом».
Тогда возник еще один вариант: король требовал закупить проект для строительства турецких бань и привести двух молодых банщиков — турка и турчанку — для него и его кузины княжны Эльжбеты Любомирской. Боскамп предложил в качестве банщицы Дуду. Однако король был наслышан о похождениях своего посла и никак не отреагировал на предложение.
Хочешь не хочешь, Дуду должна была остаться в Стамбуле. Надежды на то, что она когда-нибудь выйдет замуж за европейца, было мало. Едва ли нашелся бы тот, кто «заглотнул бы крючок после того, что о ней всем известно», — рассуждал Боскамп.
Незадолго до отъезда он поселил Софию в доме одного из переводчиков миссии, наказав заботиться о ней. Решив быть благородным до конца, финансово обеспечил ее, оставил в банке депозит на 1500 пиастров в качестве будущего приданого на случай, если какой-нибудь ремесленник или торговец захочет на ней жениться.
И еще одно поручение дал посол: строго ограничить контакты Дуду с матерью и вообще запретить любое общение с теткой Главани. Обе находились на самом дне морального и физического падения.
В двадцатых числах апреля 1778 года Боскамп покинул Стамбул. София осталась в городе.
Майор Витт
По пути в Варшаву Боскамп вынужден был задержаться в Каменец-Подольском, чтобы соблюсти карантинные требования. Здесь он познакомился с комендантом крепости генералом Яном Виттом. У них сложились добрые отношения.
Генерал Витт происходил из армянской семьи. По другим сведениям, его предками были голландцы, осевшие несколько веков назад на землях Речи Посполитой. Родился в начале XVIII века, службу начал в полках иноземцев в 1726 году. От первой жены имел двоих детей. Овдовев, женился вторично на Марианне Любоньской. 29 августа 1739 года она родила сына Юзефа. Ян Витт дослужился до генерала. В 1768 году во время Барской конфедерации ему пожаловали дворянское звание и назначили начальником гарнизона крепости Каменец. К нему благоволил сам король, наградил орденом Св. Станислава и дал торжественное обещание передать занимаемый им пост его сыну. Этот «добросовестный и осторожный дед», как добродушно называл его Станислав Август, был на самом деле весьма суровым и беспощадным. К тому же отличался феноменальной жадностью. Почти не платил жалованья солдатам, без зазрения совести заставлял их работать по дому и содержал так же, как и заключенных (Каменец был и местом ссылки, и тюрьмой), которых тоже использовал в личных целях как рабочую силу.