Знаменитые авантюристы
Шрифт:
Выдавая своих «коллег» и оказывая тем самым услугу властям, Джонатан Уайлд возомнил, что ему все позволено. Его наглость возросла еще больше, а вместе с тем и размах деятельности его «подданных».
Сам же он почти открыто осуществлял свои сделки, занимался контрабандой, по-прежнему скупал награбленное, взимал проценты с доходов подопечных, то есть занимался своеобразным рэкетом, а главное, продолжал руководить преступным миром.
Неудивительно, что лондонцы вздохнули с облегчением, когда наступил конец зловещей карьеры Джонатана Уайлда. Весной 1725 года он предстал перед судом. Никто не помог ему. Судья сэр Уильям Томпсон ненавидел Уайлда и сделал все, чтобы приговорить его к смерти. Дополнительных свидетелей и новых улик для приговора не потребовалось.
Накануне казни, в два часа ночи, Уайлд принял дозу тинктуры опиуса, которая, однако, оказалась недостаточной, и он лишь впал в бессознательное состояние. Таким его и бросили в телегу и повезли к месту казни в Тайберн следом за его жертвами. Беснующаяся толпа проклинала злодея, бросала в него комья грязи.
Две недели спустя после казни Дефо разразился гневным пафлетом — «правдивым и подлинным рассказом о жизни и деяниях покойного Джонатана Уайлда». Особо автор подчеркивал то, что его повествование составлено не из выдумок и басен, а на основании собственных рассказов преступника.
ПРЕКРАСНАЯ ДУДУ, ИЛИ БУРНАЯ ЖИЗНЬ СЛУЖАНКИ
Дуду
Зимним морозным днем к пограничному прусскому посту подъехали две кареты. В первой восседала пожилая дама в роскошной собольей шубе. Во второй ехали две молодые женщины, по всему видно — тоже знатного происхождения.
Когда прусский капрал заглянул внутрь первой кареты, дама никак не отреагировала на досмотр. Казалось, она дремала. Лицо ее было мертвенно-бледным, только щеки неестественно ярко рдели то ли от мороза, то ли от чрезмерного количества наложенных румян. Капрал решил не беспокоить старуху, тем более что в этот момент подошли две пассажирки из второй кареты и вручили документы на проезд. По ним он понял, что границу пересекает, направляясь на родину, русская графиня с двумя дочерьми.
Покончив с формальностями, путешественницы поспешно заняли места, солдат поднял шлагбаум, и кареты тронулись.
Путь их лежал в сторону Киевской губернии, точнее, в ее юго-восточную часть, где находился старинный город Умань, известный с XV века как крепость, защищавшая от набегов крымских татар.
Здесь, в Умани, наказала предать себя земле графиня, скончавшаяся в Берлине после тяжелой болезни. Согласно завещанию покойной, ее должны были отпеть в местном православном Успенском соборе и похоронить в склепе. Но чтобы исполнить эту ее волю, надо было провести труп через границу. Однако прусские власти из-за строгих санитарных правил не спешили дать на это свое разрешение.
Тогда дочери графини, находившиеся при умершей, решили пойти на обман. Тело графини забальзамировали, нарумянили щеки, нарядили в роскошное платье, поверх надели шубу, руки вложили в муфту и в таком виде поместили труп в карету.
На границе, как мы уже знаем, ничего не заподозрили, сделав о покойнице отметку как о живой.
Так совершила свой последний вояж та, чье имя более полувека было у всех на устах. Она считалась первой красавицей Европы, и ее приключения стали притчей во языцех. Одни называли ее авантюристкой, хитростью и ловкостью достигшей небывалого положения, другие — самой удачливой из тех, кому довелось когда-либо в истории совершить поразительное восхождение от безвестной служанки до супруги одного из самых знатных и состоятельных вельмож. Позже о ней напишут, что ее необычайная история оставила далеко позади самые хитроумные и увлекательные фабулы авантюрных романов. И это, пожалуй, было именно так.
Началась же эта история в далеком и таинственном Стамбуле. В городе тогда свирепствовала страшная эпидемия, улицы были словно вымершими. По ночам и вовсе запрещалось выходить из домов, ворота запирались. Особую осторожность соблюдали в стамбульском предместье Пери, где располагались дипломатические миссии европейских держав. Пребывание здесь в ночное время посторонних сурово наказывалось. Причем нарушители карались невзирая на положение и ранг. Но и в дневные часы персоналу посольств рекомендовали избегать контактов с местным населением.
Однажды ночью в начале мая 1777 года польского посла Кароля Боскампа-Лясопольского разбудил стук в дверь его спальни. На вопрос, в чем дело, доложили, что в постели привратника посольства, некоего Карло, обнаружена гречанка, женщина средних лет, правда весьма привлекательная.
Боскамп приказал тотчас привести к нему виновного. Привратник пользовался особым расположением посла, видимо, оказывал ему кое-какие сомнительные услуги.
Карло был, надо думать, большим хитрецом и прекрасно знал слабые стороны своего господина. Он не стал отрицать, что нарушил запрет и его застали с женщиной. Однако тут же поспешил сообщить, что у нее есть шестнадцатилетняя дочь, прекрасная, как экзотический невиданный цветок, выросший в поле среди диких трав. Красота девушки, вещал привратник, достойна королевского внимания, а между тем на нее посягает молодой бей, родственник капитан-паши. Мать девушки уповает на помощь господина посла и готова по первому же знаку привести к нему свое сокровище. И он, Карло, уверен, что тогда будет не только прощен, но и вознагражден.
При этих словах сластолюбивый посол окончательно пробудился ото сна, приказал освободить привратника и поутру доставить к нему экзотический цветок, который намерен сорвать недостойный его молодой оболтус.
Пока наш селадон, сгорая от нетерпения, дожидается назначенного часа, чтобы насладиться прелестями юной красотки, поведаем вкратце историю самого господина посла.
Кароль Боскамп родился в семье французских гугенотов, службу начал в 1756 году в качестве скромного курьера при дворе Фридриха II. Семь лет пребывал при прусском после в Стамбуле, затем был назначен полномочным министром потсдамского двора при крымском хане. На первых порах его карьере способствовало знание языков и обычаев Востока, незаурядная эрудиция. Однако вскоре дело застопорилось — мешало безродное происхождение. Энергичный и ловкий, он решил возместить этот недостаток интригами и всякого рода махинациями, в частности коммерческими. Не гнушался и торговлей живым товаром, поставлял красоток для богатых вельмож. Это позволило завязать связи с аристократами и добиться определенного положения и доверия среди именитых любителей клубнички. Но и сам оказался на этот счет малый не промах. Это и подвело его. Не поделив с самим крымским ханом какую-то красотку (история получила нежелательную огласку), Боскамп был вынужден оставить службу при прусском дворе.
Вскоре он оказался в Варшаве, где его таланты пришлись по нраву молодому королю Станиславу Августу. Ему поручили заниматься перепиской с Оттоманской Портой, а затем сопровождать польское посольство в Стамбул. Здесь, используя свои старые связи, он содействовал тому, чтобы склонить Порту согласиться на присутствие в Стамбуле постоянной польской дипломатической миссии.
С этого момента Боскамп стал делать стремительную карьеру. Он был возведен в шляхетское, то есть дворянское, достоинство (и это при том, что являлся иностранцем по происхождению), получил звание камергера, орден Св. Станислава и шляхетскую привилегию — добавление к фамилии «Лясопольский». Теперь его полное имя звучало так: Кароль Боскамп-Лясопольский.
Все эти монаршие милости были, однако, лишь задатком за выполнение новых ответственных поручений. Одно из них — отправиться со специальной миссией в Стамбул и по личному поручению короля провести секретные переговоры об установлении более тесных отношений между Речью Посполитой и Оттоманской Портой.
В феврале 1777 года Боскамп прибыл в Стамбул и поселился в Пери, предместье, где и разыгрывались события той майской ночи, о которых говорилось выше.
Как и обещал Карло, на следующий день в дом польской миссии доставили юную красавицу.