Знаменитые мистификации
Шрифт:
Когда Дэвид Морхауз после очередного рейса вновь появился в Гибралтаре, с ним еще раз пожелал побеседовать генеральный прокурор. За время плавания «Деи Грациа» в Италию Флуд скрупулезно изучил отчет капитана Морхауза и был сильно озадачен некоторыми несоответствиями капитанского доклада и показаний экспертов комиссии, осмотревших бригантину после происшествия в Гибралтаре. Дело, по мнению Солли Флуда, на поверку оказалось гораздо сложнее, чем показалось сначала. Для доказательства этого тезиса генеральный прокурор решил еще раз допросить Оливера Дево. Он попросил штурмана снова изложить свои соображения по поводу причин, которые заставили капитана Бриггса покинуть свое судно. На высказанное Дево предположение, что в этом виновата бурная морская стихия, прокурор задал следующий вопрос:
– Допускает ли господин Дево, что буря могла вынудить капитана «Марии Целесты» искать спасение в шлюпке?
– Да, это вполне вероятно. Во время плавания «Деи Грациа» из Нью-йорка сила норд-веста дважды доходила до девяти баллов по шкале Бофорта.
– А не кажется ли господину штурману, что на «Марии Целесте» вспыхнул мятеж, в результате которого матросы добрались до груза, вскрыли одну из бочек, перепились и в пьяном угаре убили офицеров бригантины, Бриггса, его жену и ребенка?
– Я не допускаю этого даже в мыслях. Матросы любили капитана Бриггса, как родного отца. Кроме того, после тщательного осмотра бригантины 4 декабря я не нашел ничего такого, что свидетельствовало бы о насилии и борьбе на «Марии Целесте».
– Внимательно ли вы ознакомились с записями в вахтенном журнале и на грифельной доске? Считаете ли их подлинными и соответствующими действительности?
– Да, сэр. Полагаю, что они были сделаны одним из помощников капитана «Целесты».
Выслушав штурмана, на заседании комиссии Солли Флуд сказал:
– Позвольте огласить то, чего не знал, а может быть, и решил скрыть наш компетентный господин Дево. Штурман «Деи Грациа» допускает, что шторм явился причиной того, что капитан Бриггс с командой и семьей оставил «Марию Целесту». Между тем комиссии известно, что в последнюю неделю ноября в районе Азорских островов не отмечалось штормов. Основанием для такого вывода служат более пятнадцати выписок из вахтенных журналов судов, находившихся в вышеуказанном районе в указанное время. Комиссия отвергает шторм как причину оставления командой судна также ввиду следующего факта. В кают-компании «Марии Целесты» обнаружена швейная машина, на полированной полке которой были найдены катушка, шпулька и масленка. При шторме никем не управляемая бригантина испытывала бы сильную бортовую и килевую качку, в результате чего эти предметы соскользнули бы с гладкой полки швейной машины и оказались бы на ковре. То же самое должно было случиться и с тарелками, стоявшими на столе кают-компании. Однако ни один из предметов обеденного сервиза «Марии Целесты» не был разбит. Наличие же воды в трюмах можно объяснить рассохшимися досками набора судна и плохо прикрепленными медными листами обшивки. А после того как доски разбухли, течь могла прекратиться. Вещи в салоне и в каюте капитана могли промокнуть вследствие открытых световых люков.
Адмиралтейскую комиссию гораздо больше смущает запись на грифельной доске. Как все только что слышали, она не вызывает у господина Дево каких-либо сомнений. Он полагает, что она сделана одним из помощников капитана «Марии Целесты». Но адмиралтейская комиссия установила, что эта запись сделана не рукой Бриггса, не рукой Джиллинга, не рукой Ричардсона! Об этом свидетельствуют анализ почерков и письменное показание господина Винчестера, которому эта запись была предъявлена для опознания. Более того, на этой же самой доске, в самом низу комиссией обнаружена еще одна запись. Она гласит: «Франциска! Моя дорогая и любимая жена!». Слова нацарапаны каким-то твердым острым предметом. Как нам известно, Франциска – имя госпожи Ричардсон, жены помощника капитана «Целесты» и дочери ее владельца. Сличение почерков показало, что последняя запись была сделана рукой Альберта Ричардсона.
Согласно заявлениям господина Дево, он отрицает возможность мятежа и убийства на «Марии Целесте», ссылаясь на то, что якобы не обнаружил следов насилия и борьбы. А между тем, следы есть…
В подтверждение своих слов генеральный прокурор предъявил принесенный ему тщательно упакованный в парусину продолговатый брезентовый сверток. Внутри свертка оказалась сабля. Ее потускневший от времени эфес, украшенный эмалевым гербом Мальтийского ордена, и сильно изогнутый клинок свидетельствовали об итальянском происхождении. По словам Флуда, это оружие было найдено под кроватью капитана Бриггса. На клинке сабли были обнаружены бурые пятна, похожие на кровь. Такого же цвета пятна адмиралтейская комиссия нашла в разных местах на палубе «Целесты» и на ее поручнях по правому борту. Кроме того, на этих же поручнях замечено несколько глубоких зарубок, сделанных, скорее всего, топором.
Таким образом, дело стало выглядеть гораздо более зловеще, чем раньше.
Время шло. Сведений о судьбе экипажа «Марии Целесты» по-прежнему не поступало. Слухи о таинственном происшествии распространялись по всему свету. Богатая фантазия моряков, подогретая крепким грогом и виски, превратила случай с «Марией Целестой» в легенду. Все, кому не лень, пытались разгадать загадку бригантины. Министр финансов Соединенных Штатов Уильям А. Ричардсон даже разослал по всем атлантическим портам своей страны специальный циркуляр. Его содержание появилось на первой странице «Нью-Йорк таймс»: «Министерство финансов США, 24 марта 1873 года. Сборщикам таможенных пошлин и другим лицам: вас просят сообщить министерству любое дошедшее до вас сведение, которое поможет выяснить обстоятельства, при которых был покинут корабль, найденный брошенным на море 4 числа прошедшего декабря месяца под 38°20' северной широты и 17°37' западной долготы и отведенный в гавань Гибралтара британским судном «Деи Грациа», заявившим там о своей находке. Согласно вахтенному журналу покинутого судна, оно оказалось американской
Тем временем в Гибралтаре комиссия Адмиралтейства продолжала следствие. По поручению Солли Флуда корвет «Кондор» отправился на Азорские острова с заданием обследовать побережье острова Санта-Мария и выяснить у местных жителей, не появились ли там Бриггс и его команда. Из Лондона в Гибралтар прибыли два детектива Скотланд-Ярда. Вооружившись лупами, они в течение недели исследовали на «Целесте» каждую щель, каждую дощечку. В их отчет попало почти все, о чем в свое время сообщал штурман «Деи Грациа», вместе с данными комиссии Адмиралтейства. Плюс еще несколько мелочей, из которых детективы пока не торопились делать каких-либо конкретных выводов. Сыщики, как и комиссия Адмиралтейства, пришли к выводу, что шторм тут был ни при чем, не он вынудил Бриггса бросить судно. Сотрудники Скотланд-Ярда пришли к выводу, что если бы бригантина была застигнута бурей, то в носовой надстройке корабля все было бы залито водой. На деле же вода была только на палубе кубрика и камбуза. Да и закрашенные краской пазы между тонкими сосновыми досками, из которых была сделана носовая надстройка, разошлись бы под ударами штормовой волны. Дополнительным подтверждением послужило то, что на матросских бритвах, оставшихся лежать на полке в кубрике, не было ржавчины, которую обычно оставляет морская вода. А самым главным доказательством отсутствия шторма, были, конечно, катушка, шпулька и масленка, оставшиеся лежать на полированной полочке швейной машины. Кстати, исследовав часы в кают-компании, которые, как считал Дево, остановились из-за попавшей в них воды, детективы Скотленд-Ярда обнаружили, что у в них просто кончился завод.
Кроме этого, в отличие от профессиональных моряков, которые входили в экспертную комиссию Адмиралтейства, лондонские детективы обнаружили отсутствие на брошенной бригантине лага, без которого не может обойтись ни одно судно, которому необходимо чем-то определять скорость. Исследовав пепел, оставшийся в трубках, найденных в носовом кубрике, сыщики пришли к выводу: они были набиты точно таким же табаком, что хранился в кисетах матросских рундуков. Следовательно, трубки действительно принадлежали морякам «Марии Целесты». В результате обследования разбитого компаса и сдвинутого нактоуза детективы установили, что и то и другое сломано людьми, а не силами стихии. Причем, судя по характеру повреждения компаса, его разбили неумышленно – возможно просто уронили на палубу, пытаясь вынуть его из гнезда. А вот сдвинутая, как решил Оливер Дево, во время штормового волнения бочка с водой, оказалась смещена не без помощи людей. К этому выводу сыщики пришли, внимательно изучив узлы на веревке, крепящей бочку к мачте. Судя по всему, они были распущены руками человека, который пытался отвязать один бочонок от остальных. Отсутствие на бригантине какой-либо приготовленной пищи при наличии сервированного посудой стола заставляло сделать вывод, что еду унесли люди, покинувшие корабль.
И еще одно интересное открытие совершили столичные детективы – «Мария Целеста» вышла в рейс с одной шлюпкой на борту, в то время как кораблям подобного типа и размера полагалось иметь две шлюпки. Именно исходя из положенного бригантинам количества, до сих пор все считали, что команда «Марии Целесты» погрузилась на две шлюпки. Но, как оказалось, вторая была сдана в ремонт еще в Нью-Йорке из-за того, что на нее упала сорвавшийся при погрузке бочка.
Пожилой капитан парусного судна, входивший в состав адмиралтейской комиссии, исходя из собственного опыта, заявил, что вся эта история сильно попахивает инсценировкой. Обычно грамотный капитан, если его корабль находится в открытом море, спускает шлюпку с подветренной стороны, иначе волны разобьют ее о борт. На палубе «Марии Целесты» были опущены поручни левого борта. Следовательно, шлюпку спустили на воду с левой стороны. Но была зима и идущая на восток бригантина должна была подвергаться ветру как раз с левого борта, поскольку в этот период в Северной Атлантике дует стойкий норд-вест. Чтобы сохранить в целости единственную шлюпку, капитан должен был отдать приказ лечь в дрейф и развернуться к ветру другим бортом. Но если люди покидали судно в спешке (как это следует из брошенных трубок и разбитого компаса), то им некогда было выполнять такие маневры. Нестыковка то одних, то других фактов буквально лезла в глаза.