Знаменитые русские о Неаполе
Шрифт:
Неаполь. Продавцы макарон (фото 1890-х гг.).
Погодин: «В Неаполь въехали мы среди дня. Погода разгулялась, и солнце сияло во всем своем блеске. Дилижанс остановился на Largo del castello. Мы бросились тотчас искать квартиры на улице di S. Lucia, на которую указывали все наши адресы. Не могли найти порядочного жилья, воротились, и кондуктор проводил нас в соседний дом… Комнат пятнадцать. По коридорам бегают дети хозяйки, человек десять, мальчишки и девчонки всех лет, испачканные, с всклокоченными волосами, в изорванных платьях… Своей комнаты нет, кажется, у всего семейства,
Два дня ушло на то, чтобы под руководством опытного и педантичного Шевырева проставить визы на обратный путь в Париж у четырех разных консулов: римского (для Чивитавеккья), тосканского (для Ливорно), сардинского (для Генуи), французского (для Марселя). Следующие дни были посвящены поездкам: в Позилиппо, Поццуоли, к Байскому заливу, в Помпеи и Геркуланум, на Везувий.
17 апреля Погодины вместе с Шевыревым отплыли из Неаполя в Марсель (с промежуточными остановками в Чивитавеккья, Ливорно и Генуе). Погодин отметил в дневнике момент прощания с Неаполем:
«День был прекрасный. Быстро помчался пароход из гавани, и я долго смотрел, не сводя глаз, на удаляющийся город. Прекрасное зрелище!»
Мы осмотрели город снаружи – знаменитую Кияйю, бесспорно лучшую улицу в Европе, на берегу прелестного моря. Да, именно здесь прелестно море, особенно вечером, озаренное солнцем, которое тихо колеблется в его спокойных волнах и плещется с журчанием о берег Виллы Реале, а Вилла Реале – что за очаровательное гулянье: деревья усыпаны яркими цветами! Какие цветники! Чудо! Чудо!.. Толедо, вторая улица в городе; эта улица обыкновенная, но нигде не видал я такой полноты, шума, живости. Народ всякого сорта с утра до вечера толпится на ней: и богатые, тяжелые англичане; и нарядные, проворные французы, и нищие итальянцы, которые особенно здесь упражняются в удивительном своем искусстве вынимать платки из карманов (у иных несчастных таскают они по дюжине, один за другим). Суеты пропасть, а дела нет никакого ни у кого. Все только что слоняются, шатаются, а все-таки толкают друг друга, как будто спешат куда-то! Я часто ходил по Толедо без всякой цели. Презабавное впечатление! Идешь, идешь, понесешься, не имея времени остановиться, и вдруг очутишься на самом краю. Толедо, должно быть, похожа на азиатскую улицу в каком-нибудь караван-сарае. Кияйя – если угодно, европейская, а несчастные лазарони изображают вам дикарей Тихого океана. Ах, Боже мой, что это за существа! Неужели это люди! Неужели это граждане благоустроенного государства! Подолгу останавливался я смотреть на их печальные группы! Что же вы, европейцы, чванитесь своим просвещением и хвастаетесь своей цивилизацией! Где оно? Где оно? Тысяча писак во Франции, миллион в Германии да сто в России – вот ваше просвещение… Род человеческий, говорят, идет к совершенству! Далек, видно, его путь. Есть блистательный плод, другой-третий, на этом дереве, а прочее-то что? Поваленный гроб!
Иван Константинович Айвазовский
Иван Константинович Айвазовский (настоящая фамилия – Гайвазовский; 29.07.1817, Феодосия – 2.05.1900, Феодосия). Окончил Академию художеств. Учился у пейзажиста М. Н. Воробьева и француза Филиппа Тоннёра – мастера по изображению воды, приглашенного в 30-х годах императором Николаем I в Петербург. За серию маринистских картин Айвазовский получил в 1837 г. Большую золотую медаль Академии художеств.
1840-1844 годы в качестве стажера-пенсионера провел в Европе, главным образом в Италии.
«Ехали мы в наемной четвероместной коляске, и, каюсь в нашем общем грехе, – дорогой мы играли в преферанс, подмостив экипажные подушки вместо стола. Впрочем, это не мешало нам восхищаться красивыми местностями, попадавшимися на дороге».
Во Флоренции Айвазовский виделся с А. А. Ивановым, приехавшим туда, чтобы скопировать в галереях Уффици и Питти несколько деревьев с пейзажей Сальватора Розы в связи с работой в Риме над «Явлением Христа народу». Пробыв некоторое время в Риме, Айвазовский в октябре 1840 г. обосновался в Неаполе.
Уже к концу 1840 г. Айвазовский написал в Неаполе и на Капри более десятка картин – часть из них весной 1841 г. экспонировалась в Риме и вызвала восторг публики. Три работы – «Неаполитанская ночь», «Буря» и «Хаос» – были признаны безусловно лучшими. Сам папа Григорий XVI приобрел картину «Хаос» и выставил ее в папских апартаментах в Ватикане. Приветствуя этот факт, живший в Риме Гоголь сочинил каламбур в честь друга-художника:
«Исполать тебе, Ваня! Пришел ты, маленький человек, с берегов Невы в Рим и сразу поднял „Хаос“ в Ватикане!»
В апреле 1841 г. Айвазовский докладывал в Академию художеств о своих новых достижениях и планах:
«С тех пор как я в Италии, написал до 20 картин с маленькими, да нельзя утерпеть, не писать: то луна прелестна, то закат солнца в роскошном Неаполе. Мне кажется, грешно было бы их оставить без внимания…
Теперь на днях здесь в Неаполе экспозиция. Я приготовляю три картины к этому и потом три месяца лета буду только писать этюды с натуры, и между тем хочется съездить в Сицилию, а на зиму опять в Неаполь».
Лето и осень 1841 г. Айвазовский провел на берегах Неаполитанского залива – в Неаполе, Кастелламаре, Сорренто, на острове Капри. В начале следующего года он выехал из Неаполя и много путешествовал по Европе. Его маршрут пролегал через Геную, Швейцарию, по Рейну в Голландию, потом в Лондон, Париж и Марсель. Вторую половину года он много работал в Венеции, потом снова был в Париже и Лондоне, выставляя свои картины. В самом конце 1842 г. Айвазовский вернулся в Италию морем через Лиссабон, Кадикс, Малагу, Гренаду, Марсель. Побывал в Риме (где снова часто виделся с Гоголем), затем отправился на Мальту. Заграничный паспорт Айвазовского к тому времени вырос до редких размеров: к полуметровому листу-паспорту была подшита тетрадь в 47 листиков, так же как и паспорт, испещренная записями, различными печатями и прочими пометками (этот паспорт ныне хранится в Феодосийской галерее).
В 1841-1843 гг. Айвазовский снискал себе славу лучшего художника-мариниста в Европе. Еще в 1841 г. в петербургской «Художественной газете» знаток искусства, неаполитанец (в будущем сподвижник Дж. Гарибальди) К. Векки писал:
«Беспристрастно оценивая произведения Италии и прочих земель, спешу известить о присутствии в Неаполе русского живописца морских видов г. Ивана Айвазовского. Пользуясь дружбой Айвазовского, я посетил его мастерскую, которую он обогатил пятью картинами. Вдохновенный прелестным цветом нашего неба и нашего моря, он в каждом взмахе своей кисти обличает свой восторг и свое очарование».
Сорренто. Рыбацкие лодки в Большой гавани (фото 1870 г.).
Работавший в Риме Александр Иванов в свою очередь писал родным в Россию:
«Айвазовский – человек с талантом. Его „День Неаполя“ заслужил общее одобрение в Риме: воду никто так хорошо здесь не пишет».
А знаменитый английский художник Д. Тернер, также живший в 1842 г. в Риме, был настолько поражен картиной Айвазовского «Неаполитанский залив лунной ночью», что в письме автору выразил свой восторг стихами на итальянском языке: