Знаменитые русские о Неаполе

Кара-Мурза Алексей Алексеевич

«На картине этой вижу луну с ее золотом и серебром, стоящую над морем и в нем отражающуюся… Поверхность моря, на которую легкий ветерок нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искорок или множеством металлических блесток… Прости меня, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность, но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною. Искусство твое высоко и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений».

В 1843 г. в Париже Айвазовскому за серию морских пейзажей была присуждена золотая медаль и звание академика (впоследствии Айвазовский стал также действительным членом Российской, Амстердамской, Штутгартской, Флорентийской и Римской академий).

После возвращения художника в Россию в 1844 г. вышло не вполне обычное высочайшее распоряжение:

«Художника Айвазовского причислить к Главному Морскому Штабу

с званием живописца сего Штаба, с правом носить мундир Морского Министерства с тем, чтобы звание сие считать почетным».

И в последующие годы И. К. Айвазовский много путешествовал по миру. С экспедицией русского мореплавателя и географа графа Ф. П. Литке художник побывал в Турции, Греции, Малой Азии. Много бывал на Кавказе, ездил в Египет и даже в Америку. Однако «итальянский период» начала 1840-х годов занял особое место в жизни Айвазовского. «Русская старина» в 1876 г. опубликовала составленный, по-видимому, самим Айвазовским список его картин, написанных в Италии и приобретенных различными галереями и частными лицами. Даже если ограничиться только картинами, имеющими отношение к Неаполю и его окрестностям, список этот весьма впечатляет:

1840: «Севастопольская эскадра на неаполитанском рейде» (у брата короля Неаполитанского); «Амальфи», «Сорренто», «Неаполитанский флот» (у короля Неаполитанского); «Буря ночью» (разыграна в лотерею и выиграна г-ном Лаурио); «Буря» (у короля Неаполитанского); «Шквал на море» (у графа Гурьева); «Морской вид» (у герцога Монтебелло); «Буря близ Капри» (у г-на Халахова); «Неаполитанская ночь» (у князя А. М. Горчакова) (последние четыре картины были на выставке в Риме); 1841: два вида Неаполя (у графа Зубова); «Сцены на Неаполитанском рейде» (у г-на Энглафтейна; была на выставке в Риме); виды Неаполя (у генерала Бартона); то же (у лорда Молле); несколько малых картин в Неаполе: «Амальфи» и «Сорренто» (во дворце Александрии); «Капри при луне» и «Веккья» (там же); 1842: «Ночь в Неаполе» (у князя Витгенштейна); «Утро в Неаполе» (у графа Тышкевича); «Неаполитанская ночь» (у И. М. Толстого; была на выставке в Петербурге); два вида Неаполя (куплены в Вену); «Окрестности Неаполя» (у г-на Васильчикова); «Неаполитанские виды» (у княгини Долгоруковой); «Хаос» (у папы Григория XVI); морские виды (у княгини Гагариной); «Лазурный грот» (у великой княгини Марии Николаевны); то же (куплен в Англию)…

Евгений Абрамович Баратынский

Евгений Абрамович Баратынский (19.02. 1800, усадьба Вяжля Кирсановского уезда Тамбовской губ. – 11.07.1844, Неаполь). Родился в семье Абрама Андреевича Баратынского, генерал-адъютанта Павла I, и Александры Федоровны Черепановой, выпускницы Смольного института благородных девиц, фрейлины императрицы Марии Федоровны.

С детства хорошо знал итальянский язык (своему итальянскому гувернеру Жьячинто Боргезе посвятил последнее стихотворение, написанное незадолго до смерти в Неаполе). Воспитывался в Пажеском корпусе, однако по причине «поведения и нрава дурного» был отчислен без права вступления в какую-либо службу иначе, как простым солдатом. Служил рядовым в лейб-гвардии Егерском полку, потом, по ходатайству влиятельных друзей, был произведен в унтер-офицеры, а затем в прапорщики. В 1826 г. вышел в отставку.

В середине 1820-х годов к Баратынскому пришла слава одного из лучших поэтов России. Дружил с А. С. Пушкиным, А. А. Дельвигом, В. К. Кюхельбекером, В. А. Жуковским, П. А. Плетневым. Был постоянным посетителем московского салона княгини Зинаиды Александровны Волконской; по случаю отъезда княгини в Италию было написано одно из его самых известных стихотворений (1829):

Из царства виста и зимы,Где, под управой их двоякой,И атмосферу и умыСжимает холод одинакой,Где жизнь какой-то тяжкий сон,Она спешит на юг прекрасный,Под Авзонийский небосклон,Одушевленный, сладострастный,Где в кущах, в портиках палатОктавы Тассовы звучат;Где в древних камнях боги живы,Где в новой, чистой красотеРафаэль дышит на холсте;Где все холмы красноречивы,Но где не стыдно, может быть,Герои, мира властелины,Ваш Капитолий позабытьДля капитолия Коринны;Где жизнь игрива и легка, –Там

лучше ей, чего же боле?Зачем же тяжкая тоскаСжимает сердце поневоле!Когда любимая красаПоследним сном смыкает вежды,Мы полны ласковой надежды,Что ей открыты небеса,Что лучший мир ей уготован,Что славой вечною светлоТам заблестит ее чело;Но скорбный дух не уврачеван,Душе стесненной тяжело,И неутешно мы рыдаем.Так, сердца нашего кумир,Ее печально провожаемМы в лучший край и лучший мир.

Осенью 1838 г. Баратынский планировал большое путешествие: сначала в Мюнхен – «немецкие Афины», а затем в Италию. В то время он писал матери:

«Мне тяжело расставаться с семьей, но это путешествие – нравственный долг перед самим собой, ибо настанет, может быть, эпоха, эпоха, когда я упрекну себя в том, что не сделал этого вовремя».

Однако семейные обстоятельства (у Баратынского и его жены Анастасии Львовны, урожденной Энгельгардт, было к тому времени семеро детей) помешали ему совершить задуманное.

Лишь в сентябре 1843 г., оставив четверых младших детей на попечение родственников, Баратынские вместе с тремя старшими детьми, Александрой, Львом и Николаем, выехали на почтовом дилижансе из Петербурга. Их маршрут лежал через Кенигсберг, Берлин, Лейпциг, Франкфурт и Майнц. Оттуда они рейнским пароходом добрались до Кельна, а затем – уже по железной дороге – приехали через Брюссель в Париж. С дороги Баратынский писал родственникам в Петербург:

«Я очень наслаждаюсь путешествием и быстрой сменой впечатлений. Железные дороги чудная вещь. Это апофеоз рассеяния. Когда они обогнут всю землю, на свете не будет меланхолии».

Конечной целью путешествия Баратынских изначально планировалась Италия – Рим, Флоренция, Неаполь. Где-то в те месяцы 1843 г. поэтом написано еще одно знаменитое итальянское стихотворение:

Небо Италии, небо Торквата,Прах поэтический Древнего Рима,Родина неги, славой богата,Будешь ли некогда мною ты зрима?Рвется душа, нетерпеньем объята,К гордым остаткам падшего Рима!Снятся мне долы, леса благовонны,Снятся упадших чертогов колонны!

В середине ноября 1843 г. Баратынские приехали в Париж и пробыли там до весны 1844 г. В те месяцы поэт близко познакомился с П. Мериме, Ламартином, А. де Виньи, Ш. О. Сент-Бевом, Ш. Нодье, Жорж Санд.

В канун русского Нового года Баратынский писал родственникам в Россию:

«Поздравляю вас, любезные друзья, с Новым годом… Поздравляю вас с будущим, ибо у нас его больше, чем где-либо; поздравляю вас с нашими степями, ибо это простор, который никак не заменим здешней наукой; поздравляю вас с нашей зимой, ибо она бодрее и блистательнее и красноречием мороза зовет нас к движению лучше здешних ораторов; поздравляю вас с тем, что мы в самом деле моложе двенадцатью днями других народов и посему переживем их, может быть, двенадцатью столетиями. Каждую из этих фраз я могу доказать ученым образом; но теперь не время, оставим это до свидания…»

Морские купания в Позилиппо под Неаполем (фото конца XIX в.).

Покинув Париж, Баратынские в начале апреля 1844 г., проехав всю Францию, приехали в Марсель. Оттуда Баратынский писал матери:

«Теперь мы устремлены в прекрасную и классическую Италию, но замечу: жизнь в чужих краях тем особенно прекрасна, что начинаешь больше любить свое отечество! Благоприятства более теплого климата не столь велики, как думают, достижения цивилизации не столь блестящи, как полагают. Жители, коих я видел доселе, не стоят русских ни сердцем, ни умом. Они тупы в Германии, без стыда и совести во Франции; прибавьте к тому, что французы большие мастера только лишь в дурачествах. Я вернусь в свое отечество исцеленным от многих предубеждений и полным снисходительности к некоторым действительным недостаткам, которые у нас есть и которые мы с удовольствием преувеличиваем».