Знаменитые русские о Неаполе

Кара-Мурза Алексей Алексеевич

Между тем известны лишь два стихотворных фрагмента, сочиненных Батюшковым на берегах Неаполитанского залива. Один из них написан во время путешествия к античным развалинам в Байи (недалеко от Неаполя) в мае 1819 г.:

Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницыПри появлении Аврориных лучей,Но не отдаст тебя багряная денницаСияния протекших дней,Не возвратит убежищей прохлады,Где нежились рои красот,И никогда твои порфирны колоннадыСо дна не встанут синих вод.

Другое стихотворение, написанное Батюшковым в Неаполе летом 1819 г., является

вольным переложением одной из песен из «Странствий Чайльд-Гарольда» Байрона:

Есть наслаждение и в дикости лесов,Есть радость на приморском бреге,И есть гармония в сем говоре валов,Дробящихся в пустынном беге.Я ближнего люблю, но ты, природа мать,Для сердца ты всего дороже!С тобой, владычица, привык я забыватьИ то, чем был, как был моложе,И то, чем ныне стал под холодом годов.Тобою в чувствах оживаю:Их выразить душа не знает стройных слов,И как молчать об них – не знаю.

Работе Батюшкова в Неаполе мешали не только болезни, но и внешние обстоятельства. Весна и лето 1820 г. были в Неаполе необычайно жаркими, даже по местным меркам. Батюшков писал Е.Ф. Муравьевой, что его здоровье «от несносных жаров очень расстроилось», что «такого жаркого лета здесь еще не видали», что «в течение последних месяцев почти не было дождя» и что вскоре он «отъезжает в Кастель-Амару, за город, куда от зноя все бегут». Но в июле 1820 г. в Неаполе вспыхнули массовые волнения; по решению Европейского конгресса в Лайбахе против восставших неаполитанцев были посланы австрийские войска. Ухудшились и отношения Батюшкова с начальством: потомственный дипломат, выходец из старинного лифляндского рода, граф Штакельберг был суровым и педантичным начальником, требовавшим от подчиненных беспрекословного повиновения. Самолюбие Батюшкова, хотя он и не слишком усердствовал на службе, несомненно, страдало: по-видимому, уже с начала 1820 г. он неоднократно просил разрешения уехать для лечения на воды в Германию или хотя бы перевестись в Рим, однако регулярно получал отказ. Осложнившаяся политическая ситуация в Королевстве Обеих Сицилий (в результате которой граф Штакельберг был вынужден на некоторое время покинуть Неаполь) способствовала Батюшкову – в конце концов он получил разрешение на перевод в римскую миссию, в подчинение посланника в Риме, семидесятисемилетнего Андрея Яковлевича Италинского – ветерана русской дипломатии, человека поистине энциклопедических знаний. В середине декабря 1820 г. Батюшков передал Италинскому письмо (на французском языке) следующего содержания:

«Господин посол! Его превосходительство граф Штакельберг, у которого я имел честь служить, повелел мне, перед тем как самому покинуть Неаполь, отправиться в Рим. Поскольку волканический воздух Неаполя вреден для меня, я уже давно желал бессрочного отпуска или перевода в другую миссию, о чем и просил своего начальника. Теперь, когда я в Риме, я почел бы свои заветные желания исполненными, если бы Вы, Ваше превосходительство, соизволили удовлетворить мою весьма смиренную и почтительную просьбу удостоить меня чести продолжать Императорскую службу под Вашим покровительством и ходатайствовать за меня в министерстве о милости быть причисленным к миссии Вашего превосходительства. Остаюсь с почтением, господин посол, Вашего превосходительства смиренным и покорнейшим слугой. Батюшков».

Набережная Кьяйя (гравюра начала xix в.).

Мудрый Италинский, по-видимому, сразу понял, что ходатайство Батюшкова о переводе в Рим – не что иное, как способ ухода (хотя бы временного) со службы. О дальнейших событиях биограф Батюшкова Л. Н. Майков писал:

«Италинский отнесся к больному поэту с большим участием и написал графу

Нессельроде, уже сменившему Капо д’Истрия в управлении министерством иностранных дел, письмо, в котором в самых теплых выражениях говорил о тяжкой болезни Батюшкова и его необыкновенных дарованиях и просил разрешить ему бессрочный отпуск для излечения и увеличить получаемое им содержание. Письмом от 28 апреля 1821 года граф Нессельроде уведомил Италийского, что на его ходатайство о Батюшкове последовало в Лайбахе милостивое согласие Государя».

Всего полгода (с декабря 1820 г. до мая 1821 г.) Батюшков прожил в Риме, в скромной квартире на Пьяцца дель Пополо. Психическое здоровье его постоянно ухудшалось, вернулись галлюцинации. Последующее лечение на водах в Германии не принесло улучшения. В 1822 г. больной Батюшков вернулся в Россию. На неловкий вопрос одного из друзей, что написал он нового, он ответил:

«Что писать мне и что говорить о стихах моих? Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нем было!»

Батюшкова, в те годы несколько раз покушавшегося на самоубийство, пытались лечить и в Крыму, и на Кавказе, и за границей, однако безрезультатно – психическое расстройство усиливалось.

Помешавшийся Батюшков прожил еще тридцать лет среди родных в своем вологодском имении. Он умер в 1855 г. от тифозной горячки и был похоронен в Спасо-Прилуцком монастыре.

Сильвестр Феодосиевич Щедрин

Сильвестр Феодосиевич Щедрин (13.01.1791, Петербург – 8.11.1830, Сорренто близ Неаполя) – художник-пейзажист. Отец, Феодосий Федорович Щедрин, – скульптор, стажировался в Риме и Париже, позднее принимал участие в скульптурном оформлении Адмиралтейства, фонтанов Петергофа, Биржи и Казанского собора. Дядя – Семен Федорович Щедрин, придворный пейзажист Екатерины II и Павла I; учился в Париже, потом четыре года в Риме; несколько лет возглавлял пейзажный класс Академии художеств, автор декоративных полотен с изображением парков Гатчины, Павловска, Петергофа. С. Щедрин, уже будучи в Италии, вспоминал, как покойный дядюшка водил его маленького в Эрмитаж и он, «пропущая все картины», подолгу рассматривал картины Каналетто, поражаясь искусству итальянца строить перспективу и изображать воду.

В 1800 г. С.Щедрин стал воспитанником Академии художеств, а в 1811 г. окончил ее с золотой медалью, получив право на оплачиваемую заграничную стажировку. Из-за начавшейся новой войны с Наполеоном поездка была отложена, и лишь в июне 1818 г. Щедрин вместе с другими русскими стажерами (С.Гальбергом, М.Крыловым, В.Глинкой и В.Сазоновым) отправился в Италию.

Русские стажеры («пенсионеры») приехали в Рим в середине октября 1818 г. и с трудом нашли комнаты в переполненном интернациональном «квартале художников» у Монте Пинчио по адресу: Via della Purificatione, № 61.С. Гальберг вспоминал:

«Изрядные и дешевые две комнаты достались Глинке и Подчашинскому ‹архитектору-поляку›, а я, бедный и разборчивый, но бессловесный, и Щедрин должны были, наконец, оба поместиться в одной тесной каморке, где и спим оба в одной постели, но это продолжится только до будущего месяца, а там старушка хозяйка наша обещала нам очистить еще одну комнату».

Весной-летом 1819 г. Щедрин пишет с натуры римские виды, а также водопады в местечке Тиволи под Римом. Именно пейзажи с изображением водных каскадов приносят первый успех русскому художнику:

«Все ищут в моих картинах воду, ибо многие знатоки нашли, что я оную пишу удачно, в самом деле я имею к оному склонность, почему и выезжаю в места, где есть реки и каскады…»

Для развития своего таланта Щедрин мечтает поехать поработать у моря, на берегах Неаполитанского залива, но средств на эту поездку не хватает. Помог случай: путешествовавший в те месяцы по Италии двадцатилетний великий князь Михаил Павлович заказал Щедрину несколько неаполитанских видов, поручив отъезжающему в Неаполь К.Н.Батюшкову, прикомандированному в то время к русской дипломатической миссии, организовать работу Щедрина на месте. В марте 1819 г. Щедрин писал отцу: