Знамения любви

Оливер Энн

— Тобою он заинтересовался, это я тебе точно говорю. А потом, между вами так много общего.

— Что, например? — спросила Карисса.

— Оба вы музыканты.

— Не останешься выпить кофе?

— Нет, Кэрри, спешу. У меня перед сменой еще кое-какие дела. С Адамом договорилась.

— Понятно. Привет ему.

— Пока, сестренка. И обещай, что не станешь отпугивать своего очаровательного квартиранта… Благословляю вас.

— Прочь, сводница! — шутливо погнала ее Кэрри.

— Помни: лекарство от любви — любовь. Если

захочешь поговорить, для тебя я всегда свободна, — проверещала смуглянка и устремилась вниз по скрипучим и ввалившимся ступенькам крыльца.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Бен провел добрую половину часа в гараже, налаживая глохнущий двигатель. Карисса, хозяйничая на кухне, услышала, как открылась входная дверь и он проследовал по коридору в свою комнату. Кофе, так и не дождавшись его, остыл. Девушка не стала окликать постояльца.

Войдя в комнату, Бен положил сумку с вещами на стул, гитару устроил в креслице. Достал лэптоп, подключил его к сети, вывалил на стол кипы исписанных нотных листов. Раскидал немногочисленную одежду по пустым полкам шкафа и комода. Порожнюю сумку убрал в глубь шкафа и занял место за рабочим столом. Еще раз огляделся. Почувствовал себя дома. Улыбнулся, приметив на комоде большое блюдо с ароматическими смесями.

Постель была заправлена красивым пестрым лоскутным покрывалом, а поверх подушек — вышитые накидушки, отороченные кружевом. На столе перед его носом — свечи в кованом подсвечнике, ароматизированные ванилином, это он тотчас подметил. Да, все это было больше похоже на настоящий дом, чем любой из номеров отеля.

Бена поразило то совпадение, которое привело его к порогу случайной ночной знакомой, а ведь еще недавно он считал их пути разошедшимися, рассудив, что не стоит им больше встречаться, оттого и покинул пентхаус «Коув-отеля».

Из окон его комнаты виднелся одичалый сад. Судя по тому, что Бену было известно о занятости Кариесы, времени на уход за домом и двором у нее оставалось немного, денег на садовника не было и подавно. И тем не менее ему здесь нравилось. На всем лежал отпечаток вольности. При этом было к чему приложить руки. Прежде он никогда не занимался благоустройством дома или двора, всегда пользовался данным ему комфортом. И удивлялся пристрастию своей матери повозиться в саду, тому, как она корпит над каждой травинкой, с какой гордостью похваляется своими цветами, плодоносящими деревьями, кустарниками, грядками. Все это было Бену чуждо.

После того как ему исполнилось шестнадцать, Бен сосредоточился исключительно на себе, на своих амбициях, желаниях, капризах. Если что его не касалось, он предпочитал этого не замечать. Родительские отношения его категорически не интересовали. Что скрывать, он был не в восторге от способа их общения между собой. Многие обстоятельства жизни дома его откровенно раздражали. При первой же возможности начать автономную жизнь Бен не преминул ею воспользоваться.

Вернувшись же домой четыре года спустя, он был шокирован тем, что обнаружил. Отец злоупотреблял спиртным, мать была вынуждена уехать в город, отказавшись возвращаться на ферму, в чем ее трудно было винить.

Тут он вспомнил о неисправной раковине, которая нуждалась в починке.

— Что ты делаешь? — воскликнула Карисса, войдя на кухню, хоть ответ и напрашивался сам.

— Предлагаю помощь. Следующим на очереди идет сад! — решительно объявил он.

— А что с ним не так? — возмутилась девушка.

— Он запущен.

— И кто это назначил тебя садовником?

— Ты выглядишь такой обеспокоенной, Карисса, такой нервной. Поверь, нет причин. Остынь! — небрежно бросил Бен.

— Я запрещаю тебе говорить со мной подобным тоном! Не забывай, что ты в моем доме гость.

— Не гость, а жилец, — поправил ее он и попросил: — Отверни-ка краник, Карисса.

Она исполнила его просьбу.

Удовлетворенный своей работой, Бен выпрямился во весь рост и вместо того, чтобы перекрыть воду, заткнул пальцем кран так, что напористая струя брызнула на хозяйку.

Та взвизгнула от неожиданности и негодования, постаралась увернуться, но Бен, хохоча, не дал ей уйти сухой.

— Не смей! Прекрати! Что ты делаешь?! Прошу тебя, — обессилев, взмолилась напоследок девушка.

Бен перекрыл воду и кинул ей полотенце.

— Вас следовало остудить, мисс Грейс!

— Вы мне заплатите за это, мистер Джемисон! — гневно процедила вымокшая пианистка.

— Лишишь меня сладкого? — вновь принялся подтрунивать над ней постоялец. Однако на лице ее изобразилась обида пополам с бессилием, и он прекратил. — Отчего ты такая напряженная, Карисса? — тихо спросил он.

— Перерасход воды мне дорого обходится, Бен, — назидательно проговорила она.

— И это все, что тебя волнует?

— Знаешь, сколько счетов приходится оплачивать ежемесячно? При моих заработках это разорительно.

— И поэтому ты позволила зарасти саду, пожухнуть газону?

— Предлагаешь голодать?

— Прости, Карисса, — повинился он.

— Думаешь, мне нравится то, во что превращается семейный дом?

— Еще раз прошу прощения, — примирительно пробормотал Бен, сознавая степень огорчения девушки, и провел рукой по ее плечу.

— Не надо, — проговорила Карисса и отстранилась.

— А что такого? — удивился он.

— Кажется, ты хотел меня остудить? Тебе бы это тоже не помешало, — резко отпарировала она.

— Просто я подумал…

— Что?

— Хорошо нам было той ночью.

— Это ничего не значит, — холодно отозвалась Карисса и направилась к двери. — Я требую, чтобы ты соблюдал правила этого дома! — сухо бросила она на ходу.

— Согласен. Предлагаю сообща принять душ, в целях экономии, конечно же, и отправиться куда-нибудь перекусить. Я плачу.