Знание-сила, 2001 № 02
Шрифт:
Сравнив показания многих летописей, Н.С. Борисов пришел к выводу, что новгородская эпопея Ивана III тянулась целых двадцать лет. За это время около трети населения Новгорода было выселено в малые или окраинные города Московской державы – подальше от родных очагов! Там вчерашние новгородцы неизбежно почувствовали себя «новыми московитами» и не бунтовали против государева произвола. Опустевшие дворы в Новгороде князь отдал «новым русским» – сиречь, московским дворянам (включая вчерашних холопов), которых государь пожаловал в колонизаторы. Этим удальцам пришлось учиться доброму хозяйству из первоисточника – конкурируя или сотрудничая с уцелевшими и присмиревшими новгородцами у них на родине. Вспомним, как хвалил Макиавелли ранних римлян за столь же продуманную, безжалостную и успешную политику колонизации латинских
Таков типичный успех Ивана III в державостроительстве. А каковы были его неудачи? Н.С. Борисов рассмотрел два примера: подчинение Казани и Прибалтики. В обоих случаях военные победы московитов были столь же бесспорны, как в Новгороде. Напротив, административные реформы Ивана III в этих инородных, иноверных регионах были куда более умеренны и оказались почти бесплодны, ибо тут россияне впервые вышли за пределы Православной ойкумены. Здесь Ивану III не удалось привлечь на сторону Москвы сколько-нибудь значительную долю месгных жителей. Оттого в 1500-е годы московские воеводы не смогли предотвратить в Прибалтике лихие набеги Ливонского магисгра Вернера Плеттенберга и разорение новорожденного Ивангорода шведами. Аналогично казанский царь Мухаммед Эмин, двадцать лет терпевший опеку московских дьяков, при вести о тяжкой болезни Ивана 111 позволил своим подданным истребить русскую колонию в Казани.
Макиавелли
Чтобы исключить такой реванш, нужна демографическая политика «новгородского» стиля. Но она не удается без явного превосходства колонизаторов в промышленных навыках и экономической культуре. В Казани Россия не имела такого превосходства до середины XVI века, а в Прибалтике – до конца XX века. Плоды этого недоразумения мы пожинаем сейчас… Иван уже мог их предвидеть. Закрыв в 1494 году Ганзейский двор в Новгороде, князь так и не сумел наладить альтернативную торговую структуру в Прибалтике, чтобы открыть русским купцам двери западноевропейского рынка, сделать Россию полноценной европейской державой.
Опытному читателю интересно: какие аспекты трудов Ивана 111 его биограф сознательно оставил без внимания? Прежде всего, это касается российского просвешения. Видно, как Иван Васильевич на время предоставил в Москве свободу слова новгородским попам-еретикам («жидовствуюшим»), чтобы создать противовес идеологической монополии митрополита и епископов. Но почему Иван III не озаботился распространением в России книгопечатания? Почему этим не занялись лидеры еретиков – хотя бы знаменитый дьяк Федор Курицын, которого Н.С. Борисов упомянул всего в двух строках? Или все это начиналось, но потом было задушено в зародыше и не попало в летописи?
Будучи профессиональным историком, Н.С. Борисов чувствует себя прежде всего источниковедом, и отказывается обсуждать те события, о которых он сам может только догадаться. Эти тайны остаются на потребу иным мыслителям, хотя бы романистам и драматургам, которые, возможно, рассмотрят теперь по-новому сюжет жизни Ивана Великого.
Поэтому стоит завершить обзор очень интересной биографии тремя цитатами, под которыми охотно подписался бы не любимый Н.С. Борисовым историософ J1.H.Гумилев:
«Исторические источники при правильном прочтении дают нам знание. Но с одним знанием в истории не уплывешь дальше Геркулесовых столпов ученых степеней».
«Наше отношение к Ивану Третьему – создателю и одушевленному символу Московского государства – неизбежно отражает отношение к самому этому государству, которое (при всех метаморфозах), по существу, не так уж сильно изменилось за последние пять веков. Это государство смотрит на своих детей то строгим отцом, то заботливой матерью, но чаше всего – злой мачехой. А потому вызывает у нас и любовь, и ненависть одновременно».
«Русские в глубине души всегда считали себя народом, избранным Богом, и с этой верой одерживали великие победы. Но бремя исторического одиночества порою становилось невыносимо. Попытки сближения с Западом были естественны и необходимы. Российское «западничество», несмотря на его внешнюю нелепость и беспочвенность,
Подумаем вместе над этими противоречиями, составляющими древнюю и современную Россию!
Симой Шноль
Василий Александрович Крылов
Накануне 90-летия
Прошли десятки лет, как нет на свете Н.К. Кольцова, П.П. Лазарева, С.И. Вавилова, О.Ю. Шмидта. Для меня они живут лишь в призрачном, вечернем свете прошлого времени. А Василий Александрович знал их, слушал их лекции. С.И. Вавилов и О.Ю. Шмидт знали его, и он сохранил от этого знакомства яркие впечатления и благодарность.
Мы знакомы с В.А. более тридцати лет. Сейчас ему почти девяносто! Он поступил в МГУ в 1930-м – в год моего рождения.
Мне говорили, что когда-то это был самый талантливый выпускник физфака. Он – сын крестьянина-бедняка, как раз тот, для которого была совершена Октябрьская революция. Но он был истинно талантлив и самобытен и потому несовместим с советской властью.
На красных плакатах лозунг: «Советская власть – власть рабочих и крестьян»! Это была ложь.
Крестьяне были уничтожены как класс во время коллективизации. «Деклассированные» их остатки были закрепощены в колхозах – у них не было паспортов, они не могли свободно выбирать место работы, они не были хозяевами производимой ими сельхозпродукции – обязаны были сдавать ее государству и получали нищенскую оплату по «трудодням» (Мы все очень быстро забываем…) Без паспортов нельзя было уехать из деревни в город, чтобы устроиться там на работу. Чтобы поехать учиться «в город», детям колхозников нужно было особое разрешение-справка. Разрешение, зависящее от произвола местных начальников.
Нет, не был Советский Союз государством рабочих и крестьян. Талантливые выходцы из семей беднейших крестьян и потомственных рабочих подвергались такой же дискриминации и репрессиям, как и все прочие. В очерках о Н.А. Козыреве, В.П. Эфроимсоне, В.Н. Дегтяреве и B.C. Зотове рассказаны судьбы людей, которым репрессии не дали реализовать незаурядные свои таланты. К ним примыкает жизненная история Василия Александровича Крылова.
В.А. был 14-м (!), младшим ребенком в бедной крестьянской семье Александра Филимоновича и Дарьи Андрияновны Крыловых. Из четырнадцати выжило шесть. Они жили в селе Большая Сакма Саратовской губернии. Отец был грамотный и читал детям вслух разные книги. Мать могла лишь поставить свою подпись печатными буквами. Дети стремились к знаниям. Старший, Филипп, стал сельским учителем. Прохор защитил диссертацию по физике Солнца. Капитолина была учительницей, Павел погиб в 1941 году. У Василия оказались редчайшие способности. Отец читал им стихотворную «Историю Государства Российского от Гостосмысла до наших дней» А. К. Толстого, и пятилетний Василий по слуху выучил ее наизусть. А потом взял книжку и, зная заранее все слова, научился читать. Уникальная память и любознательность сохранились у него на всю жизнь. Я записывал его рассказы в 1999 году – ему было 88 лет, он помнил все стихи: имена, события, математические и физические формулы.
Отец и старший брат Филипп были настроены революционно. За что еще в 1906 году попали в тюрьму. Революционные идеи всеобщей справедливости им внушил сельский учитель Иван Павлович Ложкин. В советское время Ивана Павловича расстреляли, заставив сначала выкопать себе могилу. Во время Гражданской войны отец вместе с другим братом, Павлом, пошли воевать в дивизию Чапаева. Когда, после гибели Чапаева, отец вернулся домой, сказал: «Какую же ужасную власть мы себе завоевали…»
– и больше воевать не пошел. А Павел пошел. Воевал с Врангелем, попал в плен, был нещадно бит там шомполами, но сумел бежать и снова ушел в Красную армию… После революции отец стал первым председателем коммуны.