Знание - сила, 2004 № 05 (923)
Шрифт:
Руководитель экспедиции Роберт Картер полагает, что район Ас-Сабийя в то время был полуостровом и служил первым естественным местом захода судов, следовавших из речной системы Тигра и Евфрата. Сперва здесь был как бы лагерь для моряков, место отдыха и пережидания дурной погоды, а потом возникла постоянная деревня, состоявшая из каменных строений, где жили профессиональные судоремонтные и судостроительные «рабочие». В пользу такой гипотезы свидетельствуют найденные здесь недавно каменные орудия, обломки глиняных сосудов и украшений, произведенных руками как месопотамских, так и убейдских мастеров: очевидно, население
Британский археолог Джоан Оутс из Кембриджского университета считает, что месопотамцы приплывали в район Персидского залива, чтобы обменять свои гончарные изделия на выловленную здесь морскую рыбу, а, возможно, и на жемчуг (ведь рядом тот самый легендарный остров Ормуз, который под именем «Гурмыза» воспевает наш Садко: «возьми бесценный жемчуг, а мне любовь отдай!..») Позже, уже к середине III тысячелетия до н.э., их потомки вели меновую торговлю оманской медью, получая за нее товары, произведенные даже в далекой долине Инда.
Настоящая регулярная торговля, проводившаяся «в оба конца» через Аравийское море, началась примерно лишь через 3 тысячи лет после того, как на свет появилась смоленая кувейтская лодка. Именно, чтобы доказать ее мореходные качества, итало- французская экспедиция, возглавляемая археологом Маурицио Тоси из Болонского университета, достраивает ныне 14-метровое судно из проложенного асфальтом тростника. Они намерены «заставить» его нести груз до 8 тонн.
Не все считают это разумным и доказательным. Например, Карл Ламберг-Карловски замечает, что у нынешних строителей нет сведений о том, как именно были устроены древние киль, мачты, паруса и руль.
С другой стороны, Серж Клейзиу склонен поддерживать своих французских и итальянских коллег. Он напоминает о существовании этнографических и клинописных свидетельств, которые могут хотя бы частично восполнить пробелы в наших знаниях о древнейших «плавсредствах». Например, в шумерских текстах упоминаются корабли, способные нести груз до 18 тонн (!) и совершать с ним рейсы в Оман и обратно. Есть и другие — «технологические» тексты, датируемые примерно 2100 годом до н.э., в которых перечисляются количественные потребности для судостроителя в связках тростника, веревках, матах, рыбьем жире и асфальте, чтобы судно могло дойти до Омана. Конечно, это не «инструкция для инженера», да и время написания более позднее, но новшества тогда появлялись очень нескоро, и как пособие нашему современнику все это вполне сгодится.
Французы с итальянцами, ощущая недостаток информации, уже решили не изготовлять паруса из ткани или шерсти, а заменить эти материалы тростниковыми матами. Что касается просмолки, то тут на помощь пришел римский университетский археолог Франко Д’Агостино, который специально посетил одну деревушку около Басры на юге Ирака, где битум все еще используют для создания водонепроницаемого лодочного дна. Ученый взял там образцы этого материала, зафиксировал методику и все это передает участникам будущего плавания. В Ираке же подобная практика — на грани исчезновения: подволоченные местности, где она применялась, сейчас осушаются...
Ольга Балла
Иван Павлов
Сценарий несбывшегося фильма
1857 год, Рязань
В ту осень восьмилетний Ваня сорвался с высокого помоста и ударился о каменный пол. Не погиб, но начал стремительно, прямо на глазах, угасать. Докторов не звали — не было принято. Мальчика парили в бане, растирали муравьиным спиртом... Не помогало ничто.
Ванин крестный — игумен Троицкого монастыря — забрал крестника к себе в монастырь и стал лечить его сам: гимнастикой, физическим трудом, свежим воздухом, ледяной водой...
На всю жизнь у него связалось в памяти: чувство прибывавших сил, чудо возвращения жизни — и монастырь с его строгим укладом, с особыми запахами, звуками и тишиной, с повсеместным присутствием огромного, значительного, таинственного. Колокола, пение, свечи — хрупкая жизнь, тянущаяся вверх, к небу...
А родители через год с небольшим увидели веселого, здорового мальчика. Только теперь он еще и с увлечением читал и писал.
Никто не сомневался: чудесным образом спасенный мальчик должен стать хорошим священником. Да он и сам долгое время был в этом уверен. Особенно на это надеялся отец, Петр Дмитриевич, священник и очень уважаемый в городе человек.
Они были очень похожи — отец и сын. Оба, упорные труженики, бессребреники, строгие к себе служители идеи, страстно любили правду и почитали знание. Только вот и идею, и правду, и знание каждый из них понимал по-своему.
Сентябрь 1870 г., поезд Рязань — Петербург
Поезд тронулся. Иван смотрел в окно с жадностью: еще никогда он не ездил так далеко, к тому же — на совершенно новом транспорте: «чугунку» до Питера только что проложили.
В тот ли день все началось, когда семинаристу Павлову попалась на глаза статья неизвестного публициста по фамилии Писарев? «Всемогущее естествознание держит в своих руках ключ к познанию всего мира» — читал потрясенный Иван... Нет, гораздо раньше.
Ученику духовного училища, потом семинаристу Ване Павлову, азартному спорщику и жадному глотателю книг, чем дальше, тем тоскливее становилось в рязанской жизни: косной, медленной, стоячей, как вода в пруду. Как трудно, как непонятно, что в ней оказывался и его отец. Умнейший человек. Достойнейший. И при этом — священник, как можно?!
Со времен Петра не бывало в России такого разрыва со всем прежним, такого брожения умов, таких ожиданий, такой неизвестности. Когда ровесникам Вани было семь лет, кончилась Крымская война — унизительным для страны поражением. Перемен требовали, ожидали, боялись во всех слоях общества. В 1861-м рухнуло крепостное право, начались реформы, в Россию хлынули идейные и технические новшества с Запада. Столетия подряд жизнь разумелась сама собой; теперь ее предстояло устраивать заново.