Знай, что я люблю тебя
Шрифт:
— Я вас не понимаю, — сказал мужчина.
— Что ж, попробую объяснить. Очень давно я была знакома с человеком на этой фотографии. Вот с этим, он одет в джильбаб.
— Да, только это называется derraha —верхняя одежда для мужчин.
— Дело в том, что он погиб в Сахаре много лет назад. Он был там во время Зеленого марша [9] . По крайней мере, это то, что мне тогда сообщили. Но в ту ночь, когда с вашей женой произошло несчастье, я случайно нашла это фото среди ее вещей. И сразу
9
Зеленый марш — памятный день в истории Марокко. 6 ноября 1975 года по приказу короля Хасана II 350 тыс. марокканцев вторглись на испанскую территорию Западной Сахары.
Монтсе было мучительно стыдно за свои слова, которые казались ей глупыми и неуместными, но других она не находила. Аяч Бачир, кажется, понял наконец, почему ей так не терпелось с ним встретиться. Они молча смотрели друг на друга, пока африканец снова не перевел взор на фотографию.
— Этот человек не мертв, — уверенно сказал он. — Я знаком с ним — он был на моей свадьбе три года назад.
Монтсе глубоко вздохнула и попросила африканца посмотреть еще раз. Он присмотрелся более внимательно.
— Да, так и есть, это дядя моей жены.
— Мамии Салек?
Он посмотрел на доктора Камбру благодарным взглядом, чувствуя признательность за то, что она помнит имя покойной. Казалось, мужчина растроган этим.
— Да, конечно. Последний раз я видел его на нашей свадьбе. Жена любила его словно родного отца. Он живет в dairaБир Гандус, это один из районов wilayaАуссерд.
Монтсе не могла скрыть разочарования, которое принесли ей эти слова. Она наклонила голову и начала рассеянно разглядывать готовящего чай паренька.
— Значит, это не он, — сказала она чуть надтреснутым голосом. — Тот человек, о котором я говорю, был испанцем…
— А я и не утверждаю, что он сахарави! Я всего лишь сказал, что он дядя Мамии. Моя жена могла бы много чего рассказать вам про него. Но в чем я точно уверен, так это в том, что он родился в Испании.
— Вы помните его имя?
— Юсуф. Его зовут Юсуф. Второй человек на фотографии — это Лазаар Баха, его шурин. Он погиб при штурме столицы Мавритании, вместе с нашим президентом. Я родился в тот год.
— Вам говорит о чем-нибудь имя Сантиаго Сан-Роман?
— Нет, никогда о таком не слышал. — Аяч Бачир снова уставился на фотографию. — Я его плохо знал. Мы всего лишь перекинулись парой слов… У моей жены где-то есть более поздние фотографии. Он очень изменился. Его сильно ранило в той войне. Он мне показался странным. Говорят, смерть жены совершенно выбила его из колеи.
Второй африканец протянул Монтсе маленький поднос. Она взяла стакан, Аяч Бачир поднял второй. У доктора Камбры дрожали руки, когда она подносила чай ко рту. Детский плач, доносящийся из глубины дома, усилился. Зачем только она сюда пришла? Прошлое
— Так он был женат?
— Да, на тете Мамии. Его дочь учится в Ливии, а сын подорвался на мине в Муро.
Что еще за Муро? И где находится этот самый Ауссерд? Что значит wilaya?Монтсе больше не хотела об этом думать, но в голове роились все новые вопросы. В гостиную вошла женщина и замерла на пороге, обнаружив постороннего человека. Ее голову украшала густая копна длинных черных волос, одета она была в джинсы, как и Аяч. Она извинилась, потом перебросилась с мужчиной парой слов на арабском. Паренек неожиданно вмешался, что-то горячо возражая. Женщина казалась очень взволнованной. Все трое говорили очень тихо, будто боясь кого-то потревожить. Аяч вышел из комнаты. Второй африканец невозмутимо продолжил готовить новую порцию чая. Неожиданно он поднял голову и улыбнулся Монтсе, а потом вновь полностью погрузился в свое занятие.
В комнату вернулся Аяч, он извинился:
— Простите мое отсутствие. У Фатимы ребенок болеет. Она очень переживает, потому что не знает, что с ним.
— Это сын Фатимы так отчаянно плачет?
Африканец кивнул в ответ. Монтсе подняласьи кинула сумку на кресло. Мужчины удивленно на нее посмотрели, явно не понимая, что она собирается делать. Лицо доктора Камбры, наоборот, стало очень серьезным и сосредоточенным, едва ли не рассерженным.
— Где ребенок?
— В комнате женщин.
Монтсе решительно вышла из гостиной и быстро направилась вперед по коридору, ориентируясь на детский плач. Фатима и еще одна женщина, постарше, сидели на полу, баюкая ребенка. Монтсе приблизилась к ним и протянула к ребенку руки:
— Не волнуйтесь, я врач.
Фатима вся аж засветилась изнутри. Она вскочила и передала ребенка испанке. Та положила его на матрац. Это был младенец четырех-пяти месяцев.
— Он с полудня плачет и не берет грудь, — сквозь всхлипывания объяснила мать.
— Когда он ел в последний раз?
— В десять, — без тени сомнения сказала вторая африканка.
Двое мужчин смотрели на них с порога комнаты, явно смущаясь и не решаясь войти.
Пока доктор осматривала малыша, в комнате царила гробовая тишина. Она распеленала мальчика и, осторожно надавливая, ощупала ему живот и грудь.
— Его нужно срочно напоить. У него обезвоживание.
— Он не хочет открывать рот, — сказала Фатима, прекращая размазывать по лицу слезы.
Монтсе бросила взгляд на грязный подгузник.
— У него сильные колики. Не плачь, пожалуйста, ничего страшного нет. Давайте ему настой из укропа, аптечной ромашки и аниса. В этом возрасте у детей еще не окрепли внутренние органы, поэтому часты расстройства. Но мы его быстро поставим на ноги. Отвар ромашки и небольшой укольчик — вот и все, что ему нужно. Если помогает кошкам, поможет и ребенку, — пошутила она, стараясь снять напряжение и вызвать у матери улыбку.
Фатима перестала плакать. Аяч Бачир бестолково смотрел на Монтсе, не зная, что сказать. Он все еще держал в руках фотографию, ломая себе голову, что за история связывала этих людей.