Золоченая цепь
Шрифт:
Он порасспрашивал парней насчет последних новостей из Айронхолла. Они даже не догадывались, что это вовсе его не касается; казалось совершенно естественным, что это интересует рыцаря Ордена. Они подтвердили сказанное Боуменом об избытке ожидающих назначения Старших.
В промежутках между разговорами он думал о неопределенном будущем, которое ждало его после смерти Короля. В первый раз он будет волен делать все, что захочет. Возможно, отправится путешествовать: путешествовать Кэт всегда мечтала. По всей Эйрании у него было теперь множество друзей и знакомых, приглашавших его в гости. Он будет частным лицом, хоть и довольно известным, будет желанным гостем в дюжине больших городов. Спасибо Амброзу, он теперь богат. Это было странное ощущение.
Когда хмурый зимний день почти незаметно сменился сумерками, он начал спускаться в долину. Кучка крытых соломой домишек у подножия заснеженного холма официально именовалась деревней, хотя на деле представляла собой помещения для прислуги. Сам дворец возвышался на скале прямо над ними, но состоял он всего из четырех комнат. Было что-то странное в том, что Шивиальский двор размещался едва ли в конюшнях.
Пока он снимал плащ и стряхивал снег с сапог, его приветствовал коммандер Дракон — плотный, по меркам Клинков упитанный мужчина с роскошной черной бородой, которая заставляла его казаться старше своих двадцати восьми лет. В противовес своему заместителю Дракон был начисто лишен чувства юмора. Это был работяга, никогда не оспаривавший приказов и вообще не позволявший себе собственных суждений — за что возможно, Король и любил его.
— Почти без изменений, милорд, — произнес он прежде, чем Дюрандаль успел задать неизбежный первый вопрос. — Я пошлю доложить ему, что вы приехали. Кружку поссета, чтобы согреться?
— Добавьте подогретого овса для моего коня, и я буду вашим должником до тех пор, пока солнце светит. Хотя мне порой кажется, что ему это уже надоело.
— Оно еще вернется, — серьезно утешил его Дракон.
Какой бы хибарой ни был этот дом, в большой комнате было светло и жарко. Кто-то из музыкантов-самоучек наигрывал танцевальную мелодию. Яркие скатерти добавляли длинным дубовым столам праздничности. Люди за столами отрезали себе большие ломти жареной свинины, пока оставшаяся часть кабана шипела и плевалась жиром на вертеле. Желудок Дюрандаля настоятельно напоминал о себе голодным урчанием.
Бесцеремонно приказав ему заткнуться и подождать своей очереди, он послал за королевскими лекарями и заклинателями. Они всячески избегали прямых высказываний о состоянии королевского здоровья — возможно, их останавливал никем не отмененный закон, согласно которому любые разговоры о смерти Короля считались государственной изменой. Впрочем, и надежды на выздоровление они не обещали. Он обвел взглядом ряд напряженных, побелевших лиц и поборол острое искушение накричать на них по-королевски.
— Надеюсь, вы немедленно известите меня о любых изменениях в состоянии Его Величества?
Они неловко закивали головами. Он отправился к столу поесть. Как раз когда он готов был взяться за наваленную доверху тарелку, в комнату ввалился Клинок, на ресницах которого таяли снежинки, и сообщил, что король готов принять его сейчас же. Выходя, он миновал Форея, Ужаса и Льюмосса. Все трое ожесточенно жевали, и жир стекал на их бороды. Он мысленно пожелал им подавиться собственными дурацкими ухмылками.
Пока он надевал у двери промокший плащ, к нему, опасливо оглядываясь по сторонам, подошел Дракон.
— Милорд?
— Да, Вожак?
— Если вам выдастся возможность замолвить Королю слово… Я знаю, он прислушивается к вам, милорд.
— Бывает и так. Что я могу сделать для тебя?
— Гвардия, милорд. — Коммандер говорил шепотом, что было совершенно не в его привычках. — Видите ли, у меня двадцать человек, которых я хотел бы освободить. Они уже и так старше положенного возраста. Я говорил об этом, но… в общем, он даже не хочет со мной об этом разговаривать. А ведь это было бы им хорошим подарком к Долгой Ночи.
Дюрандаль вздохнул.
— Да, хорошим. Посмотрю, что удастся сделать.
Амброз явно не уделял внимания своим бесценным Клинкам, что уже само по себе было не к добру. Что это, неспособность принимать решения или он просто цепляется за прошлое, за старые, знакомые лица?
Согнувшись под ударами вьюги, канцлер верхом на маленьком горном пони медленно поднимался по тропе к дворцу. Если деревня казалась праздничной, то дворец был темен и мрачен как гробница, хотя людей в него набилось предостаточно. Чтобы пройти через прихожую, ему пришлось осторожно пробираться по узкому проходу меж лежанок и сундуков, на которых мрачно играли в кости при свете единственной свечи с полдюжины Клинков. Лестничный пролет привел его в другую казарму, где было чуть светлее, но собралось столько народа, что непонятно было, как они все смогут разместиться здесь на ночь. Кто это: повара, слуги, доктора, секретари? Он не заметил ни одной женщины; правда, он не заглядывал на кухню, которая, вполне вероятно, служила также общественной ванной и еще одной спальней. Люди кишели как пчелы вокруг матки — возможно, здесь присутствовали также портные, музыканты, сокольничие, виноторговцы, даже архитекторы и поэты, награжденные приглашением в Фэлконкрест. Должно быть, они руками и ногами бились за честь жить в этом муравейнике, а не в относительном уюте деревни внизу — ведь это доказывало их статус незаменимой элиты. Вот что бывает, когда короли пытаются убежать.
По крайней мере, в королевской опочивальне не было народу как сельдей в бочке. Здесь стояло несколько шкафов и большая кровать под балдахином, выцветший алый полог которого истрепался настолько, что лохмотья бархата хлопали по оконным переплетам, заглушая треск огня в очаге. В остальных помещениях воняло потом и заношенной одеждой, но здесь эти запахи заглушались гнилостной вонью язв, разъедавших Амброза IV. Он лежал, развалясь на перинах, и бледное, одутловатое лицо его еле виднелось из-под груды мехов. Что это у него под глазами — просто тени или плесень?
Он пережил четырех жен и сына; он никогда не видел своих внуков. После тридцати девяти лет правления все его королевство съежилось для него до размеров этой продуваемой сквозняком конуры, и даже дыхание требовало от него болезненных усилий. Дюрандаль преклонил перед ним колени.
— Встань, болван! — Голос Короля звучал устрашающе хрипло. — Мне там тебя не видно. Прости… что вытащил тебя… в такую погоду.
— Небольшая встряска мне полезна. Ваше Величество. Мне сказали, ваше самочувствие улучшается.
— Тебе сказали… Все, что мне нужно, — это отдохнуть немного! — Король упрямо нахмурил брови. Он все не желал признавать очевидного.
Дюрандаль с раздражением заметил, что Кромман стоит с этой стороны двери, почти не видный в своих черных одеждах. Он тоже сильно горбился теперь, зловещее черное пугало, но рыбьи глаза горели все той же акульей злобой.
— Что это мне говорили насчет скачек, — просипел Король, — будто ты обскакал моих гвардейцев? — Вопрос был задан не случайно, но с целью показать: у него имелись и другие источники информации — Дракон, в данном случае, но Кромман держал и собственную шпионскую сеть, не связанную с Отделом Государственной Безопасности. И наверняка было и еще что-то. Старый хитрый Амброз еще держал в кулаке свое королевство.