Золотая акула
Шрифт:
Неожиданно в зеркале заднего обзора возник знакомый чеченский «опель», приписанный к государству Нидерланды.
Крадучись и будто что-то вынюхивая через решетку радиатора, «опель» проследовал вдоль улицы, остановившись у железной кованой калитки, ведущей во дворик, заполненный машинами местной мафии.
Заинтересованно выкручивая шеи в сторону дворика, кавказцы вели некий горячий и деловитый разговор.
Алихан весело качнул головой:
«Ну, обормоты…»
Посмотрел на пистолет, лежавший на сиденье справа.
Желания убивать не было.
В глазах еще стояли безжизненные, залитые кровью лица с багрово-синими дырами в переносицах, нарядная блузка этой впечатлительной Эльзы, ее задравшаяся при сволакивании в яму юбка, открывшая полоски ляжек с пристегнутыми к черным чулкам резинками и атласные, отороченные кружевами трусики…
«А кто-то ведь говорил, что я – парень без эмоций и комплексов», – скорбно подумал он.
Собственно, очередная пощада «чехов» диктовалась необходимым выжиданием: ящики только заносились в дом и суетиться до поры не следовало.
«Что в них, в этих ящиках? – размышлял он. – Неужели все-таки золото? То, переплавленное нацистами из зубных коронок и обручальных колец узников концлагерей?»
Подобная версия не являлась для Алихана неким отвлеченным умозрением.
Еще в Афганистане в одном из кишлаков ему довелось наблюдать, как старик моджахед привычно вспарывал кусачками красноватые оболочки металла, вцементированные в пеньки зубов, выбитых прикладами изо ртов убитых советских гвардейцев.
Равнодушно отбросив за порог корявые огрызки зубных мостов с желтеньким напылением титана, старик, бережно промыв разъявшиеся лепестки ценных коронок, начинал плавить металл.
В памяти Алихана запечатлелся ковш с лившейся из него малиновой густой струйкой, заполнявшей закопченную керамическую форму, и вытряхнутый из нее на жестяной лист алый брусок с мелкими багровыми кавернами, что, постепенно светлея, приобретал завораживающую желтизну…
Машины мафии одна за другой выруливали со двора, отъезжая.
Чечены, пригнувшиеся к приборному щитку, провожали их напряженными взорами.
Алихан еще раз проверил оружие, поправив резиновый жгут, удерживающий на голени «вальтер»-дублер.
Гранаты, нож, запасные обоймы…
Вроде порядок.
Час пробил!
Володин
Кавалькада автомобилей въехала во двор виллы.
Нам снова было оказано высокое доверие в производстве разгрузочных работ и перемещении ящиков в подвал, где уже загодя был приготовлен широкий низкий стол, застланный плотным полиэтиленом.
Первый ящик торжественно водрузился на постамент.
– Вскрывайте, да поможет вам дева Мария… – напутствовал Джованни, покидая помещение.
Оглядев капитальные бетонные перекрытия потолка, я взял мощную стамеску и, просунув ее между крышкой и стенкой, с пяти ударов кувалдой разломал проржавевший запор.
Вова дрожащей рукой откинул крышку.
Взору нашему предстала белесо-серая рыхлая масса, похожая на кисель.
Воздух наполнился кисловатым зловонным запашком.
Я криво усмехнулся. Затем крикнул восторженным голосом в сторону лестницы:
– Сюда, сеньоры Оселли!
Набил, Джованни и часть их приближенной свиты примчались на зов, как коты на запах валерьянки. Сгрудились вокруг сундука, хищно и недоуменно шевеля носами, вдыхающими специфический аромат загадочной по своей консистенции жижи.
– Что за блевотина? – растерянно вопросил Набил.
Вова, гадливо морщась, взял саперную лопатку, опустив ее в хлюпнувшее содержимое сундука.
Лопата, скрябая по дну, перемешала жижу, в которой постепенно угадывалась фактура бумаги и расползшийся бесцветный картон канцелярских папок; удалось даже выудить тряпичную ветхую ленточку-завязку.
– Это были документы, – вздохнул папаня. – Может, и стоившие денег. Но сейчас если их кто и восстановит – так это машина времени…
На лицах итальянцев читалось нескрываемое разочарование.
Содержимое остальных ящиков, вскрытых на глазах мафиози, преисполнившихся наконец-то необычайной отваги, обнаружило ту же безнадежную, мерзкую кашу.
За более чем пятьдесят лет морская вода неторопливо совершила свою разрушительную работу.
– Думаю, нам все-таки крупно повезло, – сказал Василий поникшему Джованни. – Теперь у нас есть все шансы покинуть данный подвал, сохранив вертикальное положение бренных тел.
Пропустив мимо ушей его сомнительную остроту, Оселли обернулся к чернобородому. Уточнил:
– Больше в лодке ничего не было?
Тот категорически мотнул своей косматой шевелюрой:
– Там одна гниль, джентльмены…
– Вот единственно ценная находка. – Я вытащил из кармана на четверть истлевший рыцарский крест. – Но полагаю, претендовать на этот сувенир вы не будете. А впрочем… возьмите!
Джованни, исследовав трофей, небрежным жестом вернул мне его. Произнес утомленно:
– Это – жизнь! Но так или иначе мы позабавились… Будет что вспомнить.
Во дворе заворчали моторами машинами: банда разъезжалась.
Вова, Василий и папаня тоже отправились домой. Я и Сергей задержались: нам требовалось потолковать с господами Оселли, бестолково блуждающими вокруг исторических сундуков из ценнейшей мореной древесины.
Присев на пластмассовый раскладной стульчик, я открыл братьям секрет своего неведения тех личностей, что устроили на мельнице перепалку из засады.
– Может, у вас неприятности… – равнодушно предположил Набил. – Все русские имеют эти неприятности… Если их нет сегодня, будут завтра. Странная страна!