Золотая формула
Шрифт:
Мое открытие – это революция в науке. Но не только в науке. Это революция в умах людей, это революция во всем, что касается всех видов человеческой деятельности.
Это революция революций, это наиболее весомая революция из всех, что знала и знает История. Пока она бескровна и милосердна. Но никто не скажет, сколько слез и крови может пролиться лишь потому, что в чьих-то руках золота и платины окажется чуть больше, чем было прежде.
В чем же сущность и неординарность
Повторяю, я могу обыкновенное железо превращать в золото. И даже более того. Я могу вообще обойтись без железа. Да что железа! Я могу из ничего создать золото.
И тут я не могу не коснуться одного чрезвычайно щекотливого вопроса. Вне всякого сомнения, я мог бы претендовать на Нобелевскую премию. И рано или поздно она была бы мне вручена. Но вручили бы ее не только мне, но и всему дружному коллективу лаборатории, которую я имею честь возглавлять. Таким образом, мне пришлось бы делить лавры победителя еще с кем-то. Это не совсем приятно, но, увы, справедливо и закономерно.
Но, скорее всего, меня вообще не подпустят к дележу нобелевского пирога. Убежден, все мои многочисленные начальники и еще более многочисленные начальники моих начальников будут делать все, чтобы отобрать приоритет первооткрывателя у какого-то жалкого завлаба. То есть у меня. И есть все основания полагать, что им это удастся. Вот это уже не справедливо. Хотя и закономерно.
Есть еще одно существенное обстоятельство, которое подталкивает меня хранить свое открытие в секрете. Это обстоятельство сугубо нравственного характера.
Вспомним того, кто приподнял завесу над тайной возникновения материи и кто провел немало часов в мучительных раздумьях. Эйнштейн понимал, что человечество всегда будет стремиться к вершинам, и это движение к постижению мира неотвратимо, и его нельзя запретить директивно. Но он опасался, что полное знание о природе строения атома может подвести человечество к краю гибели.
И, как мы знаем, его опасения не были лишены оснований.
Вспомним и тех, кто на практике применил гениальное открытие Эйнштейна. Что мы знаем о том, какие душевные муки спустя годы стали испытывать создатели «Малыша» и «Толстяка» – бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки и в одно мгновение превративших сотни тысяч мирных японцев в пепел?
Мое открытие может принести человечеству неисчислимые беды. Уверен, они могут быть сопоставимы с применением атомного и водородного оружия. Выбросив на рынок несусветное количество золота или платины, я бы нарушил мировое финансово-экономическое равновесие, которое складывалось столетиями.
И так-то вокруг нас все трещит по швам. А если из золота начнут штамповать плевательницы, а из платины – писсуары… Словом, я решил до поры до времени держать язык за зубами.
Можно было, конечно,
Хотя… хотя, не стоит забывать о максиме, которая гласит, что очень часто волчий аппетит приходит во время плотного завтрака с шампанским и икрой.
***
Великое Открытие Золотой Формулы я сделал несколько месяцев назад.
Как-то ночью, истерзанный сердечной болью, я ворочался на липких от пота простынях и из последних сил боролся с отчаянием.
…Была непроглядная темень. Я лежал и неотступно думал о смерти. Я был неизлечимо болен – так мне казалось. Я смирился. Или почти смирился.
Видимо, на какое-то время я забылся сном, потому что, когда открыл глаза, было уже совсем светло.
Когда я окончательно проснулся, то понял, что болезнь, потрясшая тело и душу, заодно поразила и мозги.
Вот тогда-то в моем сознании, обострившемся из-за болезни, возник эмбрион гениальной мысли о том, как превратить кусок железа в сверкающий слиток золота.
Моей заслуги в этом не было. Это была победа неких сил, витавших над почти сломленным духом.
Это была победа моего болезненного воображения, это был выплеск энергии такой невероятной силы, которая могла смести с лица земли не только меня со всеми моими сомнениями и исканиями, но и любого, кто приблизился бы ко мне на расстояние пистолетного выстрела.
И именно болезни можно приписать гениальное прозрение. Если бы я был здоров, никогда мысль о том, что кусок дешевого металла можно превратить в металл драгоценный, не посетила бы мою голову. Что еще раз подтверждает традиционное представление о родстве гениальности и душевной болезни.
Это был чудесным образом уловленный импульс, приведший меня к осознанию того, что все это – превращение железа в золото – не пустые фантазии, не блеф, не вздор, а реальность. И если уцепиться за эту мысль, думал я тогда, то можно подобраться и к открытию Формулы. В которой уже не будет места железу. Останется лишь его туманный след, указывающий путь к самому соблазнительному и роковому металлу на свете.
…Вперив слезящиеся глаза в потолок, я в очередной раз предавался мечтам о славе и богатстве.