Золотая империя
Шрифт:
2
Дара
Поразительно, как легко оказалось убивать.
Дара смотрел на опустошенный лагерь Гезири, разбитый на территории ухоженных дворцовых садов. Это было дивное место, самое подходящее для приема почетных гостей короля. Высокие финиковые пальмы с их родины в огромных керамических кадках росли промеж невысоких фруктовых деревьев, а над дорожками, вымощенными камнями янтаря, висели сверкающие зеркальные фонари. Несмотря на то что от магии здесь не осталось и следа, как и повсюду в Дэвабаде, шелковые шатры переливались на солнце, а в
Но Дара так привык к запаху крови, что перестал ее замечать.
– Сколько их было? – тихо спросил он.
Приказчика, стоявшего возле него, трясло, как осиновый лист, и он чудом держался.
– Не меньше тысячи, г-господин. Путешественники из южной Ам-Гезиры, прибыли сюда на Навасатем.
Путешественники. Дара перевел взгляд с шатров и деревьев, создававших идеальную атмосферу для сказочного пиршества, на ковры, впитавшие столько крови, что она ручейками утекала в сад. Путешественники Гезири, многие из которых, должно быть, приехали в Дэвабад впервые и еще недавно с восторгом взирали на знаменитые городские базары и дворцы, умерли быстро, но не мгновенно. У многих хватило времени, чтобы сбежать – они умерли, обхватив головы руками, на мощеных дорожках. Другие погибли, цепляясь друг за друга, а десятки – в панической давке, вероятно, при попытке сбежать с небольшой площади, заставленной торговыми рядами. Пар, насланный Манижей, не видел различий между молодым и старым, между женщиной и мужчиной, лишая жизни всех с равной бесцеремонностью. Молодых вышивальщиц, стариков, натягивающих струны на лютни, детей с конфетами в липких руках.
– Сжечь их, – приказал Дара негромко. Сегодня он был неспособен повысить голос, словно чувствуя, что если даст слабину, если позволит лишнего той части себя, которая хотела вопить, хотела броситься в озеро, то он сломается. – Вместе с остальными телами Гезири, найденными во дворце.
Приказчик колебался. Он был Дэвом, и если судить по отметине пепла на его лбу – Дэвом, верующим в Создателя.
– Может… может, стоит принять какие-то меры, чтобы установить их личности? Кажется неправильным…
– Нет.
Приказчик поморщился от его категоричного ответа, и Дара попытался объяснить:
– Лучше не знать истинного размера потерь на случай, если нам придется подгонять число.
Его собеседник побледнел.
– Среди них есть дети.
Дара откашлялся, сглотнув образовавшийся в горле комок. Он обратил на приказчика взгляд, не терпящий возражений:
– Найди священнослужителя, пусть прочитает над ними молитву. А потом сожги.
Приказчик покачнулся на ногах.
– Как прикажете.
Он поклонился и поспешил прочь.
Дара снова опустил взгляд на мертвых. В омытом кровью саду стояла полная тишина, и спертый воздух казался могильным. Дворцовые стены нависали над головой, утроившие свою высоту благодаря его магии. То же Дара проделал и с сектором дэвов, воспользовавшись всеобщим столпотворением, чтобы надежно изолировать свое племя от остального города. Он колдовал столько, сколько не колдовал за всю жизнь, не заботясь даже о том, что ему приходилось оставаться в огненной форме, чтобы не растерять свои силы.
И, глядя на убитых Гезири, он знал, что поступил правильно. Ведь если их соплеменники на другой стороне города каким-то чудом пережили туман, Дара не сомневался, что даже потеря магии не остановит их жажду мести.
«Дьявол, – нашептывал голос в его голове, когда он возвращался во дворец. Голос, похожий на голос Нари. – Убийца».
Бич.
Он приказал голосу замолчать. Дара был оружием Нахид, а у оружия нет чувств.
Коридоры были пустынны, и его шаги звонким эхом отскакивали от древних камней – многие из них пошли трещинами во время землетрясения, сотрясшего город, когда его покинула магия. Джиннов, которым не удалось сбежать из королевской резиденции, вместе с Дэвами, которых уличили в помощи противнику, схватили и согнали в разрушенную библиотеку. Многие ничего из себя не представляли: раненые ученые и гражданские служащие, плачущие женщины гарема и перепуганные слуги-шафиты, – но в толпе Каве указал на несколько десятков вельмож, мужчин и женщин, которые могли бы послужить в качестве заложников, если их соплеменники удумают бунтовать. Кроме Мунтадира, уцелела еще горстка Гезири, которые успели вовремя снять свой реликт.
Дара продолжал идти. Не про эти ли коридоры ты говорил, когда обещал своим воинам, что в них будет звучать музыка и вы будете праздновать победу и веселиться? Воинам, которые теперь лежат убитыми на берегу, где останутся гнить их тела. Воинам, которые доверяли тебе.
Дара крепко зажмурился, но не смог унять жар, расползающийся по его телу. Он дохнул дымящейся золой изо рта и, открыв глаза, увидел пламя на своих ладонях. Кажется, эмир Кахтани говорил, что место Дары в преисподней? Так что его нынешний облик был весьма уместен.
Он услышал стоны раненых в лазарете задолго до того, как прошел через толстые деревянные двери. В стенах царил организованный хаос. Пусть Манижа и лишилась исцеляющей магии, но, благодаря деятельной натуре, ей удалось собрать вокруг себя команду, где каждый занимался своим делом, объединив последователей, которые приехали за ней из становища в северном Дэвастане, слуг, работавших с Нари в лазарете, швей, применяющих свои умения на телах джиннов, и повитуху, которую Манижа забрала из гарема.
Дара заметил бану Нахида в дальнем конце помещения и с недовольством отметил, что она сменила стеганые доспехи, которые она по его настоянию надела во время осады, на более легкую одежду, снятую, вероятно, с чужого плеча: мужскую тунику и фартук с инструментами, уже пропитанный кровью. Ее посеребренные черные волосы были наспех стянуты в пучок, из которого выбивались пряди и падали ей на лицо, когда она склонилась над плачущей Дэвой.
Дара подошел к ней, пал ниц и прижался лбом к земле, намеренно демонстрируя покорность. На фоне неоконченного завоевания и охваченного ужасом города, лишенного магии, их размолвка казалась мелочным беспокойством, и Дара ни за что не стал бы публично подрывать ее авторитет – народ должен верить в неоспоримость ее власти.