Золотая кровь
Шрифт:
Людмиле Васильевне приснилось, что она плывёт за ржавым судном, на котором написано «Кронид Коренов». Гудок гудит, Людмила Васильевна шлёпает руками по грязной невской водичке, а этот Кронид проклятый всё удаляется и удаляется…
Вот проснулась и вспомнила. Действительно, эта посудина стояла под окнами того корпуса, что в заводоуправлении. И про лысых Ивановых вспомнила. Встала с кровати и, не позавтракав, полезла за альбомом. И вышла на кухню с ним как была, в ночной сорочке, благо что соседка по коммуналке на выходные с каким-то фраером в Карелию махнула. Вот они на первом курсе: это на картошке, это в 401 аудитории, а это в Автово перед входом в общежитие. Как же давно это было! Лет двадцать с лишним никого не видела. Ленка явно учёбу не тянула, к концу первого курса затосковала и уехала, Римма на втором курсе в сентябре вышла, несколько дней походила и документы забрала. Таня Проничева родила весной на втором курсе и отстала, уйдя в академический отпуск. Верочка родила примерно тогда же, но умудрилась сессию сдать, только через некоторое время серьёзно заболела её падчерица, и она тоже отстала на курс. Таня Якушева… эта доучилась. И работала. Зато в девяностые пришлось мотаться в Турцию за тряпками,
Стукнула дверь. Инна пришла? А Людмила Васильевна думала, что она в отъезде, иначе не вышла бы на общую кухню в ночной сорочке. «Что это вы разглядываете? Ой, надо же, это Римма! Я её такой молодой не знала». «А откуда ты её вообще знаешь?» «Она тётка моя двоюродная… ну, отцова кузина. Но познакомилась я с ней лет пятнадцать назад. А здесь ей лет двадцать?» «Семнадцать-восемнадцать. Первый курс». «А вы разве на юридическом…» «Нет, это корабелка. Римма ушла со второго курса». «Она об этом никогда не рассказывала…» «Да, помотала нас жизнь. Я-то распределение отработала и перешла в колледж черчение преподавать, ну, вернее, тогда он техникумом назывался. Первый муж потребовал, чтобы я на женской работе… ревновал, козёл. В техникуме одни бабы, а если мужики попадаются, то тоже бабы! Инна, нет там у тебя на примете мужичка лет за полтинник, чтобы не пьянь и ревнивец, как мой первый, и не псих, как второй?» «Сама бы такого подхватила, да никто в руки не даётся!»
Да, дождешься от неё! Она по внешности Людмиле в подмётки не годится, но лет на пятнадцать моложе, разбитная, даже перед Володькой первое время хвостом вертела, но потом увидела его во время скандала и головой покачала: «Сочувствую, но не понимаю, как можно такое терпеть!» А на прошлой неделе Людмила Васильевна окончательно выгнала мужа, к счастью, гражданского, на жилплощадь сестры. И сразу решила искать нового. Только вот где? В коллективе такие же, как она, неустроенные, да замужние. А вне колледжа у неё и знакомых-то не осталось. А если институтские знакомства возобновить? «Инна, а что, Римма замужем, дети? Квартира, дача?» «Нет, одинокая. Закончила ВЮЗИ, работает в юридическом отделе завода. Как у нас с вами, коммуналка с одной подселенкой. В земле не копается». Так, ещё одна разведёнка. Но пообщаться стоит. Не успешная, зазнаваться не будет. «Дай-ка мне её телефон!»
В ближайший месяц она наслаждалась новыми-старыми знакомствами. Римма встретила её прохладно, но вежливо. Квартирные условия, действительно, у них оказались один к одному: тоже двухкомнатная квартира, выгороженная из пятикомнатной, тоже здание конца XIX века, тоже окна во двор-колодец, тоже две одинокие (тьфу-тьфу, чтоб для Людмилы это было временно!) женщины. Несмотря на некоторую отстранённость, она даже помогла, объяснив, как оформить завещание всё больше впадавшей в склероз матери. С явной неохотой сообщила, что общается из однокашников только с Верочкой, Олей и Таней Якушевой (то есть она Савельева давно). Да, и со Светой иногда. А с Таней Проничевой? Нет. Нет, не знает. А из парней никого. Даже не встречала ни разу за эти тридцать с хвостиком лет. Светка в разводе, детей нет. Вот её телефон. Позвони, она любит поболтать. То есть, змеища, намекнула, что она деловая женщина, а я болтушка. Ладно, стерплю покуда. А остальных? У неё всё на работе записано, дома телефона нет. Так я и поверю! Светкин, с которой иногда, помнит, а этих забыла! Ладно, у Светки узнаю.
Светка на звонки упорно не отвечала. Тогда Людмила напряглась и через адресный стол добилась адреса Татьяны Савельевой. Это было просто чудо: не зная даже отчества, по имени, году рождения и не самой редкой фамилии найти человека в пятимиллионном городе. Но она вспомнила, что жила Таня после замужества у свёкров, и было это где-то в районе Нарвской. В той же квартире она её и обнаружила. С новым мужем. Надо же, тихая наша Таня, Людмила её не сразу вспомнила, а не одна! И замуж второй раз вышла всего года три назад.
Мужик фактурный, полностью затмевающий свою серенькую жену. Сальный, всё хватал Людмилу за талию. В отличие от Риммы Таня хоть стол накрыла. Но держалась скованно. С кем связь поддерживаю? Ну, с Риммой, с Олечкой нашей славной, с Верой, конечно, со Светой. Проничева? Она Асоян уже лет тридцать… даже больше. Римма? Ты с ума сошла! Несколько раз спросила? Правду про тебя говорили…
Да ладно! Ну, не обижайся! Охота слушать, скажу: «Второе имя» тебя звали. Кто-то из парней… да, Юрка Козлов, точно! Он сказал: «Тактичность – её второе имя». Помнишь, ты куратору Ленку сдала, что она пропуски не отмечает? Её со стипендии сняли. Ах, принципиальность? Ну, конечно, её мать одна растила, да ещё двух младших сестрёнок. Я только задним числом узнала, что она матери ничего не сказала и жила на двадцать пять рублей в месяц, которые она присылала. А как ты думаешь, почему? Мы не поймём, мы с тобой единственные в семье. Она предпочитала сама голодать, а не у сестрёнок кусок изо рта тащить. Училась, конечно, плохо. Голодное брюхо к ученью глухо.
Поссорились. Но Людмила Васильевна уже успела вызнать, что Вера работает в администрации района, в котором сама живёт.
Позвонила в приёмную, выяснила телефон Веры Андреевой. Но поговорить не удалось. В трубке звучали голоса, Вера сказала: «Извини, у меня приём, звони домой. И дала телефон. Людмила позвонила попозже, когда с хозяйственными делами управилась. Мужской голос ответил, что Вера уже спит. «Вы муж?» – спросила. «Нет, не муж». И трубку шмякнул.
Назавтра снова стала набирать Светку. Дозвонилась. Эта сходу позвала в гости и встретила её с восторгом. Но она и в юности была такая восторженная. Влюблялась в однокурсников, преподавателей, актёров. Всё вполне целомудренно, быстро остывала и переключалась на очередной объект. В отличие от большинства однокашников – из успешной интеллигентной ленинградской семьи. Поздние родители, преподаватели ЛГУ, не рядовые, а остепенённые. Она не в родителей, училась слабенько. Но внешне привлекательная, как в юности, так и сейчас: высокая, стройная, тогда светло-русая, почти блондинка, сейчас крашеная
Почему все так болезненно реагируют на Проничеву? Ну, ты даёшь! Это ведь давняя история, с первого курса. Помнишь, как мы 7 ноября на демонстрацию ходили? Ах, это же общежитские были… ну да, я с ними оказалась, потому что заночевала в 488-й у девчонок. Нас не заставляли, но утром рано комендантша с баянистом по этажам прошлась. Визгливым голосом кричала: «Девочки, мальчики, приглашаем вас на демонстрацию». Ну, Римма говорит: «Коли уж проснулись, пошли». А оказалось так здорово! Вот больше тридцатника пролетело, а помню! Чуть пройдём – затор. Оркестр начинает «Летку-Еньку» играть, а мы приплясываем, чтобы не замёрзнуть. А когда на Дворцовую площадь вышли, там милиция, солдаты и даже курсанты цепочками стояли, чтобы колонны не перемешивались. И Римма встретила в оцеплении одноклассника. Представляешь, в такой толчее встретиться землякам? Она на ходу ему адрес сказала, и он вечером пришёл в общежитие. С другом пришёл. С Альбертом Асояном, который рядом с ним в оцеплении стоял и сразу на Римму запал. И такая у них трогательная любовь была! Римма сейчас тучная очкастая тётка. А тогда была маленькая худенькая брюнеточка с дивными газельими семитскими глазами. Ах, полгода такой дивной любви, причём явно платонической. Такое наше поколение было. Не веришь? А я верю! Я сама такая была. Кроме шуток, девочкой на четвёртом курсе замуж вышла. Эх! Да, о Римме. Она на практику в Жданов, он в лагеря под Новой Ладогой. Потом каникулы в Ленинграде, где у родителей была шикарная квартира. Отец у него не то адмирал, не то Герой Советского Союза. Каков жених? Ну, и Проничева на правах подруги любимой девушки вцепилась в него мёртвой хваткой. В августе пошли подавать заявление по залёту. Алик хотел свалить, мол, не люблю, но Таня пустила слезу перед родителями, и адмирал велел жениться. Мать рыдает: она не нашего круга, а отец отрезал: а не фиг было не в свой круг член совать! Свадьбу сыграли скромную, в квартире. Я была, невеста статусных подружек себе подбирала. Всё равно она прогадала. Жить к себе её не пригласили, муж слинял в училище, в увольнение не больно рвался. А спустя пару месяцев после свадьбы сына папаша объявил: теперь я буду жениться! Жене – двухкомнатный кооператив, сыну – наказ служить честно, а в шикарную адмиральскую квартиру молодую жену привёл. Танька билась в истерике: сказали бы сразу, я бы аборт сделала! Ну, а Римма, когда вернулась к сентябрю, была сломлена. Буквально несколько дней выдержала и забрала документы. Мы ничего о ней не знали, думали, домой уехала. А она устроилась дворничихой, потом ещё секретаршей в суд. Через год поступила в ВЮЗИ. И так десять лет. Лёд долбила, мусор мела до света, потом в суд на пол ставки. Уже дипломированным юристом продолжала лёд долбить, пока не отработала за эту комнату. Так в ней и живёт. Как ты думаешь, будет кто-нибудь из наших с Проничевой общаться?
Асояны? Живут… с короткими перерывами. У Алика с военно-морской карьерой не задалось. Что-то там случилось в училище. Не то со здоровьем, не то с дисциплиной. Через год вернулся домой. Ну, то есть не домой, а к маме в кооперативную квартиру. А там молодая, но постылая жена с маленькой дочерью. Запил. Чиновный папаша явился, стал поучать: получи хоть гражданское высшее образование. Заметь, материальную помощь не предлагает, только хорошие советы. И тут Алик с размаху посылает его на хрен. Сказал: всё, что мог, ты уже сделал. Родил, женил. Свободен! И пошёл на ближайшую стройку подсобным рабочим. Вся семья в шоке. Но оказалось, что поступил он так не с досады, а при здравом рассуждении. Выучился на каменщика, неплохие деньги получал. Потом какую-то ещё редкую профессию приобрел… что-то такое на высоте делать, ну, всякими отделочными плитами стены обкладывать, мрамором, что ли или розовым туфом. Парень он всегда был рукодельный. Через несколько лет очередь на квартиру подошла, строителям-то жильё получить было легче. Танька быстренько забеременела, сыночка родила, чтобы побольше получить. В той трёхкомнатной они по сию пору живут.
Почему с перерывами? Знаешь, какая у Альберта кличка? «Переходящий вымпел». Первый раз он ушёл к Алле. Помнишь Аллу? Она на гидродинамике училась, ну, такая моднявая. Кудряшки, очки, клипсы? Да, рыжая, она самая. Они с Танькой всегда дружили, парней друг у друга отбивали. Но то парней, а тут…
Алла на третьем курсе выскочила замуж за нашего куратора. Твой дружок, помнишь? Ладно, не обижайся. Он в общежитии один в комнате жил, к нему многие ходили. Но желал в Ленинграде прописку иметь, поэтому особое внимание уделял местным. Родители Аллы в торговле работали, дом полная чаша. Молодую семью приняли, дефицитом обеспечили. Но зятя не прописали. Зять сработал на продолжение рода, ждал аплодисментов, а они опять не прописывают. Тут подвернулась аспирантка, постарше и с длинным носом, но зато одинокая и с квартирой. К ней и ушёл. А Алла стала новый объект искать. На Алика случайно внимание обратила. Ей бабушка дачный участок отдала, и она решила на нём домик построить. Ну, и пригласила мужа подруги: и ему подработать, и ей подешевле. В результате строительство затянулось на полгода. Танька узнала не сразу, а как узнала, рукой махнула: деньги приноси, а сам не нужен. Понятно, был у неё кто-то. И очень она на него рассчитывала. Но, сама понимаешь, связь с замужней женщиной – это одно, а с разведёнкой с двумя детьми – совсем другое. Любовник слинял, Танька поискала другого и поняла: в этом статусе ловить нечего. И явилась к Алке за мужем.