Золотая кровь
Шрифт:
В общем, договорились. Через неделю уже Инна начала ремонт в купленной ею квартире. Когда Людмила Васильевна узнала, что за покупка, то ужаснулась: это была дворницкая в их же доме. Прямо в арке открывалась ниша в стене. За дверью ступеньки справа и высоко слева окно. С площадки снова дверь, а дальше – комната и кухня. Но у Инны горели глаза, она объясняла: сюда кухню перенесу, здесь у меня диван стоять будет. Людмила Васильевна только головой покачала: я бы такую помойку задаром не взяла. На следующий день Инна, приведя рабочих обедать, всплакнула. Видно, когда рушить начали, всё оказалось ещё хуже, чем на первый взгляд. Людмила Васильевна вышла на кухню полюбопытствовать и с удивлением обнаружила среди работяг Асояна. «А вы мне ремонт делать не возьметесь?» Альберт даже вздрогнул: «Да у вас тут косметический ремонт, чисто для женских
«Так ей и надо, змеище», – изливалась Людмила Васильевна подругам по телефону. Но Инна больше не плакала, а Асоян исчез. «Где родственник-то?» Инна ответила, что он заходит только консультантом, помогать ему некогда – работа. А ещё через неделю, вернувшись с работы, она обнаружила комнату Инны почти пустой: «Вот, шифоньер и стол в интерьер не вписались, стол и навесной на кухне я не стала выбрасывать. Что вам не нужно, дворничиха заберёт. А в воскресенье приходите на новоселье!»
«Ира, она меня всё-таки обвела вокруг пальца, – изливалась Людмила Васильевна однокласснице. – Она заплатила вдвое меньше, чем я, а квартира у неё не меньше, чем у меня! А какой интерьер! Теперь я понимаю, какой специалист Алик! Там у старухи в кухне над окном ниша была. Оказалось, это арочное окно заложено кирпичом, а кухня – часть парадного. Ещё камин замурован. Даже дымоход сохранился, представляешь? Нет, комната одна, но кухня у неё больше двадцати метров. Не кухня, а кухня-столовая. Там даже диван стоит! Широкое трёхстворчатое окно, над которым арочное, камин, потолочная лепнина. Дворец! Её подружка Галка, она риелтор, сказала, за сколько может сходу эту квартиру продать. Это дороже, чем моя полноценная двухкомнатная!» Ира возразила: «Люда, за её комнату ты заплатила нормальную цену. А квартира у тебя хорошая, но всё-таки она выгороженная из большой, так что полноценной её не назовёшь. Сделать из неё конфетку можно. Пригласи дизайнера. И не обижайся на Инну, ты же плевалась, когда её приобретение впервые увидела!»
«Хорошо Ирке говорить, – жаловалась Людмила Васильевна Оле. – У неё никаких проблем, всю жизнь в своей квартире живёт. А я с шестиметровки начинала, когда с первым мужем квартиру разменивала, потом лет через пять доплатила за обмен на комнату площадью чуть побольше, потом опять доплатила, чтобы в нынешнюю перебраться, теперь в долги влезла, чтобы вторую комнату выкупить!» Оля, которую все считают доброй и милой, вдруг зубки показала: «Люда, Ира, как и ты, начинала жизнь в родительской однокомнатной квартире, в ней и к концу жизни подходит. Что тебе мешало остаться там?» «Ирка – холостячка, а я замуж вышла!» «Ну, разменяла ты мужнину квартиру, и нечего было мучиться в шестиметровке! Жила бы с мамой, сдавала бы комнатёнку, и было бы тебе так же хорошо, как Ире, даже лучше!»
«Вот ваша Оленька, завидущая, как все! – высказала она обиду Вере. – Жилищными условиями меня попрекнула». Вера удивилась: «Вот так, ни с того ни с сего упрекнула?» «Да, я посетовала на квартирные сложности, а она сказала, что нечего было всё это затевать». «А может, и правда не стоило? В конце концов, ты одна. Много ли тебе надо?» «Ну, знаешь! Сколько есть, все мои!» «Не спорю, твои. Квартиры твои и проблемы твои».
До чего же люди завистливы! Нет, всё-таки Ира лучше!
Утром к Людмиле Васильевне забежала соседка Инна. Конечно, предварительно позвонив. «Приходи, – согласилась Людмила Васильевна. – Есть чего порассказать».
Накануне они были на похоронах. Инна только довезла соседку до кладбища, выразила соболезнование дочери покойной и умчалась по своим неотложным коммерческим делам. А Людмила Васильевна после похорон поехала к Савельевым на поминки: «Ну, слушай. Всё было, конечно, скромненько. Стол накрывали вскладчину. Знаешь, как обычно: Вера – котлеты, Римма – блины, соседка, эта хромая старуха, не помню, как её там – кутью и лапшу…» «Чего это скромненько? Всё, что нужно!» «Ну, сейчас все в кафе поминают!» «А Римма сказала, что так человечней! Чтобы поминали в стенах, где она почти полвека прожила! Чтобы не пожрать пришли, а каждый что-нибудь накануне готовил и вспоминал подругу!»
Людмила Васильевна вспылила: «Я, значит, не подруга? Обо мне никто даже не подумал, чтобы известить! Я даже не знала, что Таня болела».
Так вот что Инку интересует! Этого и следовало ожидать: хотя в прошлом году соседка полтинник отметила, но до сих пор находится в творческом поиске. А Славка, и вправду, здорово изменился. В прошлом году, когда она его в последний раз видела, был он мрачен, грузноват и не то сказать, что не ухожен, но как-то… запущен, что ли. С тех пор он распрямился, подсох на пару размеров, стал иначе одеваться. Лощёный такой! И это при том, что стороной она слышала, что бизнес он потерял, с женой развёлся, остатки прежней роскоши с ней поделил. Людмила Васильевна тоже сразу обратила внимание, что Славка опекает заплаканную Олю, и хотела прицепиться к ним третьей, чтобы расспросить обоих. Но вся процессия растянулась по узкой дорожке по двое-трое, Танюшку вели муж и дочь, потом ей стало плохо, и девчонку оттеснила соседка с лекарствами. А Оля, которая всегда всё замечала, притянула её к себе и сказала: «Пойдём с нами, солнышко!» Так и не удалось поговорить.
«Это Славка, пасынок Веры. Ты что, не узнала его?» «Да и не знала никогда, откуда? Я дочь её знаю и сына, они там у ворот с матерью стояли. Он и по возрасту где-то между мной и вами. Какой он пасынок, откуда?»
Тут в дверь позвонили. Инна понеслась открывать, Людмила Васильевна ей вслед крикнула, чтобы вперёд в глазок посмотрела, та отмахнулась.
А пришла Светка. А Светка, как известно, знает всё и обо всех. И Инка в неё вцепилась. Светка с удовольствием начала фонтанировать информацией.
Славка? Как это Людка забыла, ведь Верочка у нас самая первая на курсе замуж вышла, сразу после летней практики. Их после первого курса на Ждановский завод направили. Виктор сварщиком там. Сам неказистый, ростика небольшого, вечно хмурый вдовец с двумя детьми. И как Верочка на него запала? Но после двухнедельного знакомства поселилась у него. Свекровь приняла в штыки, на кой ей такая девочка-Снегурочка, ей баба-конь нужна, чтобы дом вести да детей обстирывать. Родители Верины приехали, отец с лица спал, мать рыдала: «Хоть не расписывайтесь!» Рассказывала, что много лет назад цыганка ей нагадала, что дочь её в восемнадцать лет сойдёт с ума, и так ведь и вышло!
Свекровь уехала домой, решив, что молодая надорвётся от такой семьищи и сбежит. Но Верочка всё преодолела: готовить научилась, семейный бюджет рассчитывать, детей воспитывать. Анютка сразу стала её мамой звать, а Славка, который всего лет на десять мачехи младше, до армии глядел на неё исподлобья. Звал тётей Верой. И её подруг тоже тётями. Теперь Светке с ним общаться лишний раз не хочется, перед людьми стыдно: это сколько же ей лет, если предпенсионного возраста мужик её тётей зовёт!
Куда Анютка девалась? Где-то в Европах. Мачеха её растила, баловала, учила, а когда вырастила, возник квартирный вопрос. Верочка-то после распределения отработала на инженерной должности положенное, а потом двигалась по комсомольской и партийной линии. Больших постов не достигла и закончила карьеру в пятьдесят пять в должности мелкой чиновницы районной администрации. Жили они в трёхкомнатной «распашонке», которую Виктор от завода получил. Славка после армии остался в Прибалтике, женился. В перестройку начал свой бизнес, торговал видаками, потом компьютерами. А в начале 90-х внезапно объявился в Питере. Не то по национальному вопросу с женой разбежался, не то из-за бизнеса земля под ним горела. Восстановился в институте, и это в тридцать! В родительском доме, конечно, не жил, но прописался. Там ведь ещё Серёжка в коляске пищал, которого Верочка умудрилась чуть не в сорок родить! Ещё и дочь родная замуж выскочила и зятя иногороднего привела.
От этой тесноты у Верочки зубы прорезались, и она от своей администрации добилась четырёхкомнатной квартиры, в которой они до сих пор живут. Виктор с сыном и зятем отделали её так, что любо-дорого глядеть. Только переехали, и тут у Анечки крышу сорвало. То ли раздражала её весёлая студенческая семья младшей сестрёнки, то ли показалось, что она в своей семье Золушка, но потребовала она выписать на её комнату отдельный лицевой счёт: «Приватизирую и продам!» Представляете? Виктора тогда первый инфаркт шибанул.