Золотая лихорадка
Шрифт:
Дом траурных церемоний в Кубояма был только что отстроен на месте старого крематория и находился на пригорке перед государственной больницей восточного округа Иокогамы. Они припарковались на специализированной стоянке и вышли. Высаженные на территории крематория аллеи дубов и магнолий поливал мелкий дождик. Подросток представлял, что увидит похожее на фабрику здание с бросающей длинную печальную тень трубой, которая окутывает дымом последнее прощание с усопшими. Однако на деле они направились к розовому корпусу, который легко можно
— Тоска… — буркнул подросток, оглядываясь по сторонам.
Крематорий отлично справлялся с задачей чётко и прагматично отправлять не ведающих о таинстве смерти городских жителей через соответствующий отдел мэрии прямо в царство мёртвых, покойников здесь ни в какую щёлочку нельзя было увидеть.
— А где же фургон? — Подросток вернулся в царство живых.
— Действительно, где? — Канамото, переводя взгляд от стоянки к розовому корпусу, протянул шофёру купюры по тысяче иен. — Вот, выпей хоть кофе, что ли, а через пару часов возвращайся, пожалуйста, сюда.
Тут как раз в ворота вплыл похоронный фургон, он остановился возле Канамото. Молодой водитель открыл боковое стекло и высунул голову:
— Извините, пожалуйста, пропустил поворот на гору Кубояма. Нужно сдать гроб, вы поможете? — Он улыбнулся Канамото. — Выходите, пожалуйста. — Он взглянул на пассажиров сзади.
— Давай, парень, идите, встречаемся в холле, — сказал Канамото и уселся на служебное сиденье рядом с водителем.
Фургон двинулся к заднему подъезду главного корпуса.
— Надо было набальзамировать, — сказал подросток, стоявший бок о бок со стариком.
Тот промолчал и перевёл взгляд на Коки и Тихиро. Коки обнимал Тихиро, а она изгибалась, пытаясь вырваться. На территории крематория их смех отдавался не столько радостью, сколько тщетой жизни.
— Надо было набальзамировать! — Сердитый голос подростка пощёчиной ударил старика, но он лишь поднял глаза вверх и, заметив, что дождь усиливается, зашагал к главному корпусу.
Они вошли в комнату отдыха, и сидевший уже за столом Канамото налил старику чаю, а потом спросил у молодёжи:
— Что будете пить? Ну, выберете сами, — прибавил он, поскольку все молчали. Он встал из-за стола и направился к киоску, где выстроились автоматы для продажи напитков.
— А могила-то есть? — спросил подросток, который сидел, крепко вцепившись обеими руками в свои колени.
Старик отхлебнул чай и покачал головой.
— Как же быть? Если нет могилы, то куда же после сжигания? — Подросток не мог больше сдерживать своё раздражение на старика, который совсем не выглядел удручённым из-за смерти старухи. К тому же кто-нибудь из соседей-лавочников, выпивавших прошлым вечером в «Золотом тереме», мог бы прийти и сюда.
— Из костей сварю лапшу…
Подросток подумал, что старик смеётся, но сквозь щели на месте отсутствующих зубов вылетало только дыхание.
Коки пытался ловить руки Тихиро, которые она клала на стол, а потом убирала, и так снова и снова. Эта игра для двоих никак не могла
Вернувшийся в комнату отдыха Канамото поставил на стол банки апельсинового сока и кока-колы, а из кармана пиджака вынул запаянные стаканчики сакэ «Оодзэки». Поскольку и старик, и молодой водитель покачали головой, он поставил сакэ перед собой и, вспомнив лицо Такакуры, который держал в квартале Каннай три сауны с банщицами, спросил, открывая сакэ:
— Такакура-сан — председатель местного комитета самоуправления?
— Ну… — Водитель наклонил голову, почесал мизинцем шею и признался, что сам тоже служит у Такакуры. — Два-три года назад я подрабатывал в похоронном бюро, вот мне и поручили…
— Крашенный под рыжего — в похоронном бюро?
— Это я дня три назад покрасился. А когда был в похоронной конторе, то ходил волосы за уши и кок на лбу, всё как надо. — Парень, широко осклабившись, засмеялся.
Подросток достал из внутреннего кармана и положил на стол траурный конверт, про который всё время думал, как бы не помять. Старик лишь мельком глянул на него и молча продолжал пить чай.
— Это для бабушки Сигэ, — произнёс подросток, подталкивая конверт кончиками пальцев поближе к старику.
— Ну так и отдал бы ей.
— Нечего шутить! Она же умерла…
Коки и Тихиро разом убрали руки со стола. Канамото постучал папиросой об стол и, сузив глаза, посмотрел на подростка, словно изучая его.
— Она умерла — значит, ничего уже нет. Дым один, — сказал старик.
— Но можно будет сделать могилу… — Во рту у подростка пересохло, глаза щипало, голова раскалывалась.
— Дедушка, паренёк ведь от чистого сердца, я думаю, что следует принять. Не надо быть таким упрямым, он тебе не внук. — Канамото взял со стола траурный конверт и сунул старику в сумку.
— А здесь сколько нужно платить? — Старик достал из сумки очки, зацепил за уши и открыл потрескавшийся кожаный бумажник.
— Так ведь вроде бы Такакура-сан заплатит… — Чувствуя неловкость, молодой водитель опустил голову.
— Что за ерунда! Это же моя старуха померла.
Парень вопросительно посмотрел на Канамото, а потом приподнялся и вытащил из заднего кармана брюк квитанцию.
Старик заглянул в квитанцию, поднял глаза, потом снова опустил:
— Полторы тысячи? За то, что сожгут, всего полторы тысячи? Может, ты перепутал и это за бензин? — Он отдал квитанцию Канамото.
— Действительно полторы тысячи иен. Квитанция эта самая. — Канамото рассмеялся.
— Я тоже, когда мне это дали, невольно усмехнулся: неужели правда? Оказалось, и верно, жителям Иокогамы полторы тысячи иен, иногородним семь с половиной тысяч.
— Совсем как за вывоз крупногабаритного мусора! Засмеют, если сказать кому-нибудь, что сжечь старуху стоит столько же, сколько выпить бутылку пива с лапшой и китайскими пельменями. — Старик покачал головой и положил на стол две купюры по тысяче иен. Подумав немного, он достал ещё десятитысячную бумажку.