Золотая лихорадка
Шрифт:
– Это, видать, богатые в Америке пьют?
Когда Юра заверил ее, что в Америке богатые не уважают молдавский, а потребляют в основном французский продукт, задумчиво произнесла:
– Непривычно мне такое. Самогонка – она родней кажется. Хотя вкусно же...
Филатов усмехнулся.
Был понедельник; в воздухе чувствовалось тонкое дыхание близкого сентября. Автолавка, как обычно, вовремя не приехала, и Юра отправился в магазин за хлебом, решив на этот раз пройти несколько километров пешком – погода стояла изумительная. Он прихватил старенький рюкзачок и не спеша пошел по тропке, обрамленной
Погрузив в рюкзак хлеб и еще кое-какие продукты, Филатов закинул его за плечи и вышел из магазина. Неожиданно «туземцы» зашевелились, и один из них подошел к нему.
– Слышь, браток, может, рублик лишний будет? Войди в положение! – с просительными интонациями в хриплом голосе обратился к нему «хомо алкоголикус». – Душа горит...
Филатов усмехнулся и «вошел в положение». Да так, что мужик воззрился на него с радостным удивлением: «благодетель» отвалил аж целых триста рублей. Кланяясь, как нищий на паперти, он бочком засеменил к собутыльникам, что-то говоря им, и те в отдалении дружно закивали в сторону Юрия, один даже снял засаленную кепку. Толпа отодвинулась за угол, – видно, чтобы решить, как рационально потратить свалившееся «богатство». Юрий же, продолжая усмехаться, ступил на большак и двинулся в сторону Березова. И надо же – не успел он пройти и ста метров, как из-за поворота показалась та самая долгожданная автолавка.
Филатов не стал ее тормозить – пройти хотелось, да и в кабине сидело три человека. «Бычок» обдал его дымом и поехал дальше.
К полудню Юрий добрался до деревни. Бабки дома он не застал, выгрузил купленные продукты, умылся во дворе, отрезал себе горбушку хлеба – успел проголодаться – и уселся на скамейке, по-простому потягивая коньяк из фляжки и закусывая свежим хлебом.
Степановна появилась только через час.
Она медленно вошла в калитку и, как будто не видя внука, неровно пошла в сторону крыльца, провожаемая его удивленным взглядом. Что-то было не так, старуха шаталась, будто пьяная, хотя быть этого не могло, и Филатов пошел следом.
Переступил через порог и тут увидел бабку Катю, которая опустилась на лавку, прижав руку к тому месту, где находится солнечное сплетение. Юра обратил внимание на то, что всегда опрятная светлая кофта старухи чем-то спереди вымазана.
– Бабушка, что случилось? – спросил он, подойдя поближе и присев около нее на корточки.
Старуха ответила не сразу, видно было, что она превозмогает боль:
– Побили меня, Юра...
– Кто?!! – Филатов вытаращил глаза. Услышать такое от старушки – божьего одуванчика он никак не ожидал.
– Не наш какой-то... Лавка пришла, я деньги взяла – в кошельке вся пенсия лежала... Они конфеты привозят, купить хотела, тебе же не сказала, чтоб ты купил в магазине... Пошла на выгон, куда они становятся. Тут какой-то... высоченный... за Тамариным домом, у оврага... И как размахнулся да в лицо... Очки разбил... Я и покатилась в овраг. Грудью ударилась... Очнулась – нет никого, и кошелек пустой лежит... – старуха перевела дух. На ее глазах показались слезы.
– Как он выглядел?
– Да вижу я плохо, Юра...
– Бабушка, хотя бы как он был одет? – спросил Филатов, уже предчувствуя ответ.
– В клетку ткань, светлая, больше не заметила ничего...
Юрий только скрипнул зубами.
Паршивца надо было проучить, и проучить навеки. Ничего не сказав пытавшейся его удержать старухе, он выскочил из дому и сел в «жигуль». Машина завелась мгновенно. Через пять минут Филатов резко затормозил около магазина.
– Настя, где мужики, что тут околачиваются? – спросил он у продавщицы, с которой успел уже познакомиться и даже прогуляться вечерком, впрочем пока без каких-либо намеков на интим.
– Ты ж им сам вроде денег дал на выпивку!
– Ну, так где они, черт возьми?
– Да у Клавки, наверно, самогон пьют! А что случилось-то?
– Случилось... Степановну какой-то... – Филатов еле сдержался от матерного слова, – избил.
Настя извечным бабским жестом всплеснула руками.
– Где Клавка живет? Настя, ну говори быстрее, ради бога!
– Ой, мать честная... За углом магазина, пятая хата справа по переулку... Слушай, может, участковому скажешь?
Но Филатова уже не было в магазине. Спустя пару минут он отворил дверь в комнату Клавкиной хаты, где стоял дым столбом и сидело человек пять мужиков. Юрия узнали, и навстречу ему понеслись приветственные вопли уже изрядно поддавших пьяниц. Он жестом остановил их излияния:
– Мужики, где этот х... в клетку? Ну, что тут околачивается?
Мужики переглянулись, наконец тот, что выпросил у Филатова деньги, ответил:
– А, этот... пострадавший? Был с утра, пошел, говорит, деньги попробую найти. Не показывался больше.
– Откуда он взялся тут?
– Да хрен его знает, вроде из Ежовска... Олегом представился. Натворил чего?
– Натворил. Где он может быть?
– Раз тут нет, наверно, у Семена, больше негде ему быть.
– Что за Семен?
Мужики заинтересованно уставились на Юрия:
– Да ты скажи, что он такое сделал?
– В Березове старуху избил и деньги все забрал.
Народ опешил, потом загомонили:
– Во, сука! Да у нас тут такого отродясь не водилось!
– Ввалить ему, мудаку, чтоб окровавился!
– То-то он мне сразу говном показался!
Филатов сморщился:
– Как к тому Семену пройти?
– Он на том конце деревни, как на Березов идти, второй дом. Постой, разом пойдем!
– Нет, сам разберусь. Если не найду – тогда уж все будем искать. – Филатов вышел к машине.
Хата самогонщика Семена была приземистой, черной от старости хибарой. Во дворе, едва только Юрий вошел в калитку, залился лаем огромный кобель. На шум выглянул сам Семен, невзрачный лысоватый дед с кустистыми бровями.
– Тебе чего? – спросил грубо.
– У тебя Олег? – Филатов подошел вплотную, но дед стоял стеной, не двигаясь.
– А что тебе от него надо?
– Поговорить надо. Так у тебя или нет?
– Нету его тут!
Юрий разозлился по-настоящему.
– Это мы сейчас проверим! – грозно сказал он и попытался отодвинуть деда с дороги.