Золотая лихорадка
Шрифт:
— Она права, — коротко ответила я. — Со мной действительно могло что-то случиться. Но не случилось. Что произошло в этом морге?
Какой-то урод влез туда и открыл холодильник, где был… где, значит, был Коля. — Видно, Ракушкину эти слова тоже давались непросто, хотя он владел собой получше, чем Аня Кудрявцева. — К счастью, его заметил дежурный врач и вызвал охрану. Тот оказался ловким и улизнул. Не поймали его. Правда, один охранник пропорол ему ногу, когда тот лез в окно. Говорит, несильно пропорол, но порез должен идти от колена почти до щиколотки. Длинный такой порез.
— Чем пропорол-то?
— Не поверишь — скальпелем! Им ночью скучно, они в карты играли. И этот охранник выиграл у доктора его именной скальпель. Так что теперь нашему злоумышленнику придется ножку зашивать. Порез, сказал доктор, у него хоть и не глубокий, если судить по количеству крови… но все равно — приятного мало.
— Да, безусловно, приятного мало, — протянула я, имея в виду совсем не поцарапанную ногу человека, влезшего ночью в киевский морг. — Приятного очень мало.
Трубку снова перехватила Аня, которая, наверное, взяла себя в руки, чтобы завершить разговор самой:
— Маша, я ничего не понимаю, но чувствую, что это что-то ужасное! У тебя богатая практика, ну что может такое случиться, чтобы кто-то стал так рисковать и лезть в хорошо охраняемый элитный морг, чтобы выкрасть тело? И как бы он его тащил к тому же?
— Мотивы могут быть разные, — медленно начала я. — Вот, к примеру, в моей практике был такой случай, когда из морга украли тело уголовного авторитета. К нам с Родионом пришли его братки и настоятельно рекомендовали тело найти. Платили они, конечно, хорошо, но мне показалось, что если бы мы не нашли этого несчастного авторитета, то нас бы с боссом вместо него так и зарыли бы.
— А зачем, зачем?..
Да причина банальная оказалась. Зубы у него были все сплошь золотые и платиновые, а в теле было несколько золотых скрепов — когда он себе кости ломал. Понты покоя не давали, вот и поплатился. Но там совсем другой случай, к тому же морг был вполне обычный, оттуда самого доктора можно было спереть запросто, потому что они там спиртом нажирались до положения трупов. В нашем же случае совсем другое, я так понимаю. К тому же, Аня, это не первый случай, когда хотят похитить Колю. Помнишь, тогда… в этом злосчастном «Суффиксе», когда они не пожалели стольких жизней, лишь бы его оттуда забрать? Вот то-то и оно, — добавила я, услышав в трубке что-то вроде сдавленного мычания. — Что ты намерена делать дальше?
— А ты?
— Я? Я буду здесь, в Нарецке, потому что концы точно где-то поблизости. Понимаешь, если Шульгин хотел, чтобы я приехала, все это не просто так. Сегодня же начну работу.
— Ты о Злове?
— Аня, вот не по телефону о таких вещах.
— Я поняла. Я приеду. Я приеду сразу же после похорон Коли, а они будут завтра в два часа дня. Завтра вечером я еду обратно.
— Аня…
— Да, и не думай меня отговаривать! Более того, все наши тоже хотят вернуться. Они собрались помочь мне. Хотя я, честно говоря, не знаю, чем особо таким они мне могут помочь.
Я кивнула и, распрощавшись, положила трубку. Не успела она вдавить рычаг обратно, как телефон снова зазвенел. Это не могла быть Аня: она просто не успела бы набрать номер, даже простым нажатием кнопки, отвечающей за повторный набор последнего набранного номера. Я сняла трубку:
— Слушаю.
— Мария? — раздался в трубке мужественный приятный баритон. — Я не ошибся?
— Нет, вы не ошиблись. А кто спрашивает?
В этом городе меня не знал практически никто. Так что сам факт звонка незнакомого мужчины с последующим обращением ко мне по имени не мог не вызывать, так скажем, смешанных чувств.
— У вас оказался неожиданно приятный голос, — провещали в трубке. — А я почему-то думал, что вы этакая озлобленная феминистка, имеющая претензии ко всему миру, в особенности к его мужской половине. Меня зовут Злов. Борис Сергеевич Злов. Вам уже приходилось слышать о таком человеке, не так ли? Наверняка ведь уже нашептали, или я ошибаюсь?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы влить в свой голос холодную, отстраненную деловую конфиденциальность, никак не выдающую те чувства, которые на мгновение завладели мною всецело. Злов! Быть может, это он вчера отдал приказ о моей физической ликвидации. Но в таком случае способ проверить, жива ли я еще или киллер справился, представляется мне весьма циничным. Если не сказать сильнее. Я ответила:
— Ну почему же нашептали, Борис Сергеевич? О вас говорили в полный голос.
— Очень рад. Честно говоря, я не выношу шепота.
— Понимаю вас. Простите, а как вы меня нашли? Вы, я так полагаю, интересуетесь моей персоной?
— Интересуюсь. А как нашел, это, так сказать, не имеет принципиального значения. Конечно, если будете настаивать, я вам расскажу… но позже. Простите, что беспокою вас на второй день отдыха. Вероятно, вам не так часто удается вырваться отдохнуть.
Он говорил как человек, который всячески старался выбирать выражения. Не скажу, что у него это не получалось, но скованность в речи чувствовалась, лексикона явно не хватало. И это «беспокою на второй день отдыха»!!
— У вас есть чувство юмора, — не выдержала я. — Второй день отдыха. Если уж на то пошло, то третий. А если вы, Борис Сергеевич, так заботитесь о моем отдыхе, быть может, вы скажете, кто так ловко стрелял в меня из окна дома по улице Кандыбы, 15?
— Что, простите?
— Именно то, что я сказала. Это случаем не вы давали поручение знакомому киллеру, нет?
— Я вас не понимаю, Мария, — сказал он. — Какое поручение, какой киллер?
По голосу, в котором приглушенно, но тем не менее вполне явно рокотали нотки напряжения и тревоги, наглядно следовало, что он позвонил мне не только для того, чтобы справиться о том, как я нахожу достоинства местных пляжей и археологических древностей, ждущих своего потенциального раскопщика. Сам факт звонка, верно, уже свидетельствовал об обратном.
— Если вы думаете, что я велел вас убить, то ошибаетесь. Я ни о чем таком не знаю. Более того, буду откровенен, если бы я велел вас убить, я… гм… не имел бы удовольствия с вами вот сейчас разговаривать.
— М-м-м… — пробормотала я. — Быть может. Не понимаю, почему я должна вам верить, но все же.
— Я хотел бы с вами поговорить.
— Ради бога.
— Вы меня не поняли…
Он сделал длительную паузу, надо полагать, подбирал слова.
— Я вас слушаю, — поспешила добавить я. — Говорите, Борис Сергеевич.