Золотая медаль
Шрифт:
Юрий Юрьевич на мгновение замолк, черты его лица словно смягчились, глаза потеплели и, когда он обычным движением снял пенсне, стали по-детски простодушными; в этот миг, как никогда, со своей бородкой он был похож на Чехова.
— …И о Варе Лукашевич. Вы их обеих знаете, не забыли, как в свое время вся наша партийная организация беспокоилась об их судьбе. Здесь мне хочется сказать и о других прекрасных комсомольцах, которые так помогли нам в воспитательной работе.
Учитель рассказывал, как школа и классный коллектив боролись за Лиду Шепель, за Варю Лукашевич, как обычная «средняя» ученица Мария Полищук стала одной из лучших учениц школы.
Очень тихо было
— И еще хочу рассказать вам, товарищи, — говорил дальше Юрий Юрьевич, — об одной ученице, отличнице, судьба которой меня очень беспокоит. Нина Коробейник — круглая пятерочница, у нее никогда не было четверки, замечательная память, способности, юная литераторша.
— Ну как же, Коробейник — одна из лучших учениц в школе!
— Верно, Татьяна Максимовна. И именно за нее я серьезно опасаюсь.
Среди присутствующих непроизвольно возникло движение. Татьяна Максимовна изумленно подняла брови, Олег Денисович промолвил:
— Что вы, что вы? Коробейник? Медалисткой будет!
Юрий Юрьевич минутку подождал, и когда снова заговорил, его начали слушать с особым, напряженным вниманием.
— Я давно замечал, что Коробейник очень честолюбива. Это чувство сбило ее в последнее время на кривую дорожку. Оно породило в ней такую мучительную зависть к успехам Марии Полищук, такую острую раздраженность, что у нее уже наметился глубокий конфликт с классом. Более того — Коробейник уже осталась одна, и это она будет ощущать с каждым днем все острее… Скажите же мне, товарищи, — почти воскликнул Юрий Юрьевич, — может ли она отлично сдать экзамены, не ощущая локтя подруг, оставшись в одиночестве, без поддержки классного коллектива?
Никто не проронил и слова.
— Вот вам и круглые пятерки! — вдруг сказала Зинаида Федоровна. — Сначала я восприняла слова Юрия Юрьевича как парадокс. Но в самом деле, если так обстоит дело, ученица попала в серьезное положение. О какой же здесь медали говорить! Мне кажется, что Юрий Юрьевич нисколько не преувеличивает значение коллектива, дружбы и общества. Если ученица поставит себя в стороне от класса, помогут ли ей даже собственные способности? Думаю, что нет.
— Именно так! — подхватил Юрий Юрьевич. — Вот об этом я и говорю! С каким же подъемом, с какой уверенностью она пойдет на экзамены, если будет знать, что от нее отвернулись одноклассники? Она же будет чувствовать себя, как на безлюдном острове. Мне, страшно за эту девушку, друзья! Конечно, мы не оставим ее, комсомольцы еще скажут свое слово, но это может еще и углубить конфликт — Коробейник упряма и горделива!
Слово взяла Зинаида Федоровна.
— Мы имеем все основания тревожиться, — сказала она. — Коробейник работает в моем классе вожатой. В последнее время она очень зазналась. Я не узнаю ее. Это совсем не та скромная вожатая Нина, которую я когда-то впервые знакомила со своими пионерами. А отсюда берет начало и все другое. Но какой бы она ни была честолюбивой и упрямой, я беспредельно верю в силу коллектива.
— Я не отрицаю его силы, — заметил Юрий Юрьевич, — сам на коллектив всегда опираюсь в работе.
— Знаю, знаю, Юрий Юрьевич, и это совсем нелегко так сразу схватить и вырвать из сердца такого паука, как лихая зависть! Я думаю, что мы поручим сегодня вам как коммунисту, классному руководителю направить комсомольский комитет, весь десятый класс на спасение Коробейник. Сознательно
— Пусть как можно скорее ощутит Коробейник, — сказал Олег Денисович, — что ее осуждает весь коллектив. Весь! Понимаете, что это испытание для нее? А если она не найдет пути возвратиться к товарищам, мы должны ей помочь.
Тут быстро встал Яков Тихонович.
— Разрешите мне, — попросил он. — Что же это выходит? Что вы предлагаете, Олег Денисович? Подвергнуть наказанию Коробейник? Чтобы она, видьте, ощутила, что ее осуждает весь класс, чтобы она осталась одна — без друзей, без подруг! За что же такое жестокое наказание? За то, что ученица хочет быть первой в учебе? За то, что имеет болезненное честолюбие? Но за это не наказывать надо, а лечить! Ле-чить!
— Чем же? Пирамидоном или валерьянкой?
— Прошу не перебивать меня, Татьяна Максимовна! Лечить чувствительными доходчивыми словами, вниманием всего коллектива! Вниманием, а не презрением и осуждением! Я не могу простить автору «Педагогической поэмы» пощечины воспитаннику! Не могу! А мы здесь что делаем? Готовим моральную пощечину лучшей ученице-десятикласснице! Сама наша жизнь исправит характер молодой девушки! Я не говорю, что в формирование характера не нужно нашего вмешательства. Но я за другие методы, за чуткость! Товарищи, давайте подумаем, не ошибаемся ли мы? Ведь мы отвечаем за Коробейник перед государством!
Учитель сел, вынул платочек, быстро вытер лоб.
Сразу попросили слова несколько присутствующих.
— Успокойтесь, товарищи, успокойтесь! — уговаривал Олег Денисович. — Все выскажемся! Слово имеет Татьяна Максимовна.
— Да, отвечаем! — начала говорить Татьяна Максимовна. — И не только за Коробейник, уважаемый Яков Тихонович! За каждого ученика отвечаем! И все наши речи здесь дышат настоящей глубокой заботой о судьбе нашей ученицы Коробейник. Родительской заботой! И надо отличать такую заботу и попечение от безосновательной и слюнявой, извините меня, жалости! Жалости в кавычках, Яков Тихонович. Так как такая «жалость», как у вас, такое «переживание» об ученице ничего не принесет ей, кроме вреда. Не о наказании мы тут говорим. Не так вы толкуете наши слова. Речь идет о том, как помочь ученице снова занять свое место в коллективе, которое она сама утратила! Именно о внимании и чуткости к ней мы говорим здесь. Верно, сама жизнь исправит ее характер и вылечит раздутое честолюбие. Вот она, жизнь, уже и начала курс лечения. Вы же слышали, что рассказывал Юрий Юрьевич? Уже сегодня, без нашего вмешательства, классный коллектив отвернулся от Коробейник за ее противную, некомсомольскую, не нашу черту характера. И это товарищеское осуждение ученица должна ощутить как можно глубже. Это только скорее поможет ей снова возвратиться в коллектив.
Один за другим взволнованно говорили педагоги о Нине Коробейник. Всех обеспокоила судьба ученицы, все понимали, что девушка оступилась, и нужна очень твердая и осторожная рука, чтобы поддержать ее, чтобы ученица снова ощутила себя в товарищеской шеренге.
Юрий Юрьевич внимательно слушал выступающих. Горячие речи товарищей укрепляли уверенность в силах, он думал, что если любить своих питомцев, можно легко решить любую педагогическую задачу.
Надежда Филипповна вышла к столу последней. Седая прядь надо лбом сверкнула под электрической лампой, и показалось, что женщина только что стояла под зимними деревьями и ей на волосы упал снежный ком.