Золотая моль
Шрифт:
Потом он долго рассказывал Тошке о своих обидах: работа каторжная, получка нищенская, да еще всем угодить надо, но вот он их уделает. Возьмет да и опубликует эту статью.
Попугай раздражал, и в конце концов Хьюст решил загнать его опять в клетку. Встал на стул и стал дергать за штору.
— Иди домой, Тошка, вот я тебя!
Стул покачнулся, Хьюст упал, и сорвавшаяся гардина крепко приложила его по лбу.
Перепуганный Тошка в мгновение ока очутился в клетке.
— Мать твою… — Хьюстунов чувствовал, как прямо на глазах набухает фингал.
А тут и театралы заявились. Жена, обозрев картину, подбоченилась:
— Прогрессируем, Вася? Уже и мебель крушишь.
— Я не Вася, — пробормотал засыпающий Хьюст.
Зато утром он получил все сполна. С дикой головной болью, с раздражением на жену, а еще больше на себя, вошел в кабинет.
Вспомнил о злополучной статье и решительно написал прямо на оригинале: «В набор! Первая полоса».
Пропадать так с музыкой.
— Да вы что, — растерялся секретарь. — Первая полоса забита.
— Снимай любой материал. Да, — вспомнил он, — и тираж измени!
Так вот зачастую самое ничтожное событие способно изменить ход истории, а мелкая мерзость быта может вдохновить на гражданский подвиг.
Сразу же после выхода номера редактора уволили «по окончании контракта», хотя ранее об увольнении и речи не было, как не было и самого контракта. Но погрустить и пожалеть себя по этому поводу Хьюст не успел. В тот же день ему предложили должность в пресс-центре представителя президента с втрое большим окладом и куда меньшими обязанностями. Им как раз потребовался такой принципиальный и храбрый журналист.
Таким оборотом дела домашние остались очень даже довольны, а жена так расцеловала его с прямо-таки девичьей страстью.
— Ты у меня герой! На работе все только о тебе и говорят.
Правда, сказала она это только после того, как узнала о новом назначении мужа.
Но настоящим виновником событий все-таки был Тошка. Не взлети он на гардину…
Понятно, что единственным человеком, заслужившим право на гонорар, был сам Хьюст. Но это и правильно. Он все-таки рисковал.
И очень многим!
Через два дня, после обмыва с новыми коллегами своей новой должности, Хьюст присвистывая вошел в подъезд собственного дома — башни на Горького. Дожидаясь лифта, — подниматься ему на седьмой этаж не хотелось, — он и не обратил внимания на вошедшую за ним пару. Парень лет тридцати еле плелся, пооддерживаемый своей более трезвой подругой, а на площадке, запнувшись о ступеньку, и вовсе упал.
— Ой, — обрадованно, как старому знакомому, сказала Хью-сту девчонка. — Как хорошо, что я вас встретила! Помогите мне Артурчика в лифт затаранить.
— Му, — соглашаясь, промычал парень, но когда Хьюст наклонился над ним, в лицо ему ударила едкая струя, и он, покачавшись как бы в нерешительности, через минуту плавно опустился на то место, где только что находился парень.
Примерно через час сердобольные соседи вызвали скорую, и он попал домой. Но долларов в дипломате (все эти дни он так и носил свой гонорар), увы, не оказалось.
В милицию Хьюст заявлять не стал. Милиция сама пришла к нему.
— У вас случайно ничего не пропадало в ближайшее время?
Следователь Дроченко считал себя поднаторевшим в своем деле и уже бумаги разложил на рабочем столе, готовясь записывать.
— А у вас что, есть мое заявление? — спросил Хьюст.
— Да заявления нет, — замялся следователь. Не рассказывать же, в самом деле, что задержанный при попытке сбыть фальшивые доллары рецидивист Лим показал, что доллары эти он вытащил у какого-то лоха в подъезде башни, где живет очень на этого лоха похожий Хьюст.
— А вот такого-то числа вам в подъезде плохо не было? — сверился со своими записями Дроченко.
Хьюст поморщил лоб, как бы припоминая, потом облегченно улыбнулся:
— Может, и было… мы в этот день по поводу моей новой работы так надрались. Сам не помню, как домой приплелся.
Обескураженному Дроченко ничего не оставалось, как попрощаться. Что на работе была пьянка, он уже знал и предпочел не связываться с этой конторой. Себе дороже.
Глава XI
Если человек не дорожит, своей жизнью, то он хозяин и твоей…
Самое странное, что выстрел этот начальник службы безопасности предвидел. Разумеется, ни имени киллера, ни времени покушения знать он не мог. Зато был уверен, что стрелять будут именно оттуда — с башни Дома Советов.
Еще при первой рекогносцировке он, человек в городе новый, обратил внимание на недостроенную четырнадцатиэтажную громадину прямо на берегу Магаданки. Дом господствовал над городом, с него легко просматривались почти все основные административные и производственные объекты и, что самое важное — пятачок перед областной администрацией и губернаторский двор. Лучшей позиции для снайпера не найти.
Василий Васильевич не поленился, слазил на самую верхотуру и в опасениях своих убедился, так сказать, воочию. Средней руки снайпер, вооруженный хорошей оптикой, даже не поднимаясь до конца, мог за минуту перестрелять всю свиту вместе с губернатором.
Здание было бесхозным, то есть номинальный хозяин — Северный университет — у него был, но там на него давно махнули рукой: какой прок от бетонных коробок, которые в таком ветхом состоянии, что того и гляди на голову свалятся.
Василий Васильевич от природы был склонен к полноте, ростом и статью напоминал Букетова, а когда отпустил себе усы, то издалека очень стал смахивать на «хозяина». Вообще-то, многие службы безопасности при подборе телохранителей это учитывают. В решающую минуту, когда напряжение киллера достигает апогея, сходство может сбить с толку и спасти жизнь жертвы.