Золотая моль
Шрифт:
В Испании, Турции, горах Кавказа и у арабов находим целые шайки хищников и разбойников. Заменяя силу ума грубою животной силой, южанин не любит хитрить и пробиваться мелким мошенничеством — он режет и разбойничает.
Спускаясь по земному шару все ниже и ниже и достигнув, наконец, островов, лежащих под экватором в палящем поясе, встречаем людоедов-дикарей, составляющих как бы переходную породу от человека к лютому зверю. Температура достигает здесь крайнего предела зноя, и достоинство человека падает здесь до последнего градуса».
Уже сама направленность мысли автора давала достаточно материала для обвинения его в шовинизме, расовой нетерпимости и тому подобном. Но автор пошел дальше.
Рассматривая историю преступности, он обратил внимание на взаимосвязь карателя и злодея, подвергнув анализу как количественные, так и качественные стороны этого феномена.
Давно отмечена бесспорная связь между преступлением и правосудием. С юридической точки зрения, без правосудия самого понятия «преступление» просто не существует, ибо оно есть нарушение более-менее стройной системы законов. С общечеловеческой — сыщик и злодей во многом похожи друг на друга и сливаются полностью, когда сыщик в погоне за жертвой сам нарушает законы.
В обыденной жизни это случается сплошь и рядом.
Пытки, в том числе и психические, становятся обыденным явлением в работе правоохранительных органов. Моральное оправдание: если ты нарушил закон, то и ты вне закона.
Амнистию как таковую Вендышев растоптал в пух и прах. Она, на его взгляд, означает, что государство уже не в состоянии содержать в своих лагерях и тюрьмах своих преступников.
Выпуская на свободу десятки тысяч зэков и среди них осужденных по тяжелым статьям: за разбой, насилие и даже за убийство и будучи уверенным, что через короткое время большинство из них вернутся за решетку, тем самым государство признает бессмысленным работу всей правоохранительной системы в этом отношении. Зачем было искать злодея, задерживать — иногда с риском для жизни, — содержать его до суда и после… Зачем тратить громадные народные деньги, если в результате пшик.
Это одна сторона дела.
Примечательно, что в обеих случаях присутствует слово рост. Но рост силовых структур бессмыслен. И вреден. Непобедимая Монгольская империя рухнула как раз из-за громадного войска. Для того, чтобы его занять и прокормить, необходимо было все время воевать.
Историки пишут, что каждое утро перед белой юртой уже умирающего Чингиса собиралось громадное войско и ревело: «Вперед!» Но постоянная война оказалась невозможной даже на коне.
Привыкший к мечу и легкой добыче, воин в мирной жизни из героя превращается в бандита. Уволенный милиционер идет в охрану, в советники, в службу безопасности — к тем, против кого вчера он боролся.
Под постоянным давлением криминала полным ходом идет перерождение силовых структур, и они становятся таким же преступным сообществом под сенью закона.
Современная петинциарная система также родит, воспитывает и множит преступников.
Милиция, прокуратура, суды и адвокаты существуют благодаря преступникам. Невозможно представить, что завтра вся эта армия, паразитирующая на невежестве и беззаконии, с одной стороны, и на преступных пороках и алчности, с другой, останется не у дел. Значит, правильно понимая, что главной почвой преступности вообще являются противоречия между народом и правительством, эта сила вольно или невольно делает все, чтобы эти противоречия обострить. Достаточно взглянуть только на правозащитное движение, каждым своим словом и поступком оскорбляющее официальную власть в глазах народа, чтобы понять это.
В глазах народа мент — поганый, судья — продажный, адвокат — бесчестный, а прокурор — сволочь. И этот взгляд усиленно поддерживается так называемыми друзьями, а на самом деле врагами народа, врагами государственности вообще. Потому что именно государственность подразумевает четкую и ясную систему законов, действительную защиту своих граждан. И наоборот, неуважение к государству — первый шаг в преступность…
Напиши Вендышев такое лет пять назад, быть бы ему в психушке. А уж из Академии вылетел бы со свистом. Но подходило другое время, и историю эту на всякий случай замяли. Посоветовали не философствовать на мелком месте, тоже аналитик нашелся.
А тут вдруг его руководитель, втайне приветствовавший нестандартные поиски ученика, попал во власть. И когда реформировалось ревизионное управление МВД, Вендышева своего вспомнил. Правда, перед окончательным решением имел с ним беседу.
— Ну и как твои взгляды… в чем то изменились?
— Так точно, товарищ генерал.
— А если в двух словах?
— В двух не смогу — в трех: проволоку надо убирать.
— Понятно, — озадаченно произнес генерал и, хотя ни черта ему понятно не было, от греха подальше перевел разговор на другое.
А Вендышев имел в виду, что коль по обе стороны проволоки преступники, смысла в ней не больше, чем в драном презервативе.
Да, к тому времени все население, в том числе работников родного министерства, он твердо считал преступниками. Прошлые, настоящие и те, которые только еще собираются ими стать, — все преступники. Если он сам мент поганый, то учитель — либо педофил, либо взяточник, врач — живодер, в худшем случае садист и опять-таки взяточник, рабочий — несун, ворье, и все остальные не лучше.
Даже на сына своего, еще не достигшего отроческого возраста, он поглядывал с вопросом: а кем, мол, ты станешь — шпаной или по экономической линии? Лучше бы, конечно, по экономической: тех сажают реже и выглядят они лучше.
И если человек как-то еще считается добропорядочным гражданином, то это просто случая не пришлось. Да и не зря же говорят: «От сумы да от тюрьмы не отрекайся». Или: «Был бы человек — статья найдется».
Как ни странно, это не только не мешало, но и помогало ему раскрывать такие хитроумно закрученные преступления, что задним числом он только диву давался.
Хотя и к пословицам всякого рода он тоже относился с подозрением.
…С той поры как Сарыч, сам того не зная, подтолкнул молодого участкового по служебной лестнице, встречались они не часто. А после окончания Академии, когда Вендышева перевели в Москву, — и вообще редко. Но не терялись.
Атака на магаданскую администрацию для главного ревизора не была неожиданной: сигналы были, и достаточно подробные. Но если отойти от формальной стороны дела, Вендышев был полностью на стороне приятеля.