Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Да.
– Я перевел глаза на музыканток.
– Что это за инструменты? Как называются?
Все трое расплылись в улыбке.
– Виолончели, - ответила одна из них, которая в юбке.
– Мне вот интересно, вы когда-нибудь их в руках держали? В смысле, настоящие?
Вопрос был из ряда риторических.
– А-ай!
– Терпи!
Я лежал поперек на сдвоенных кроватях Сестренок. Роза вот уже пятнадцать минут втирала мне лечебную мазь в спину. Паулы в каюте не было - ушла на очередные подвиги, остальные же сидели вокруг и давили молчанием. Позавчера я весь оставшийся после аудиенции день бессовестно дрых, вчера было не до разговоров - сильно болела после экзекуции спина, и вот сегодня, похоже, час обсуждения наших проблем, пробил.
– И как ты только со своими шмякодявками после того раза справился?!
– в сердцах воскликнула Роза, когда я вновь застонал.
...Начну с того, что в этот раз наказующая, приходовавшая меня кнутом, не считала необходимым проявлять такой атавизм, как жалость. Заметка на будущее - нужно стараться не ссориться с ними, ни в коем случае. Ведь сила удара и точный его расчет в палаческом ремесле значат гораздо больше количества самих ударов. Моя же благословенная спутница, нечувствительность, хоть и активировалась, но сознание я так и не потерял. И тридцать ударов показались пятьюдесятью прежних.
– Ты не представляешь, какой это мощный движущий фактор, любовь!
– не мог не схохмить я.
– Любовь?
– в один голос воскликнули обе Сестренки, и, судя по голосу, обе скривились. На соседней кровати многозначительно фыркнула Кассандра.
– А я всегда считала, что это называется похоть, - глубокомысленно выдала Гюльзар, обычно не щедрая на комментарии.
– Вопрос терминологии, - не стал спорить я.
– Понимаем-то мы под этим словом одно и то же!
Задумался.
– Но если так, и вы согласны с моим утверждением, тогда должны понимать, что будь вы... Хм... Скажем так, потенциальными объектами похоти, вел бы я себя с вами совершенно иначе?
– А ты, значит, не видишь?
– ядовито усмехнулась Роза. Она закончила лечебный процесс и принялась закручивать тюбик с мазью. Воздух в каюте сгустился от напряжения - я задевал другую не менее важную струну нашей взводной жизни, сексуальные взаимоотношения. Находящуюся в таком же подвешенном состоянии, как и взаимопонимание.
– Я вижу классных девчонок, - не стал врать я и повернул голову к коленкам Мии.
– Невероятно красивых! Добрых, умных, сексуальных. И не состоящих со мной в кровном родстве.
...Которых мне очень, очень-очень хочется!
– закончил я на повышенной ноте.
Мия напряглась, подобрала ноги. Как назло, они были голые, она сидела без формы, "в домашнем", единственная из всех, и благодаря этому мой монолог отдавал эротикой. Тишина вокруг нас зазвенела - даже Роза, потянувшаяся к тумбочке, замерла с тюбиком в руке.
– Постоянно хочется, - продолжил я тише, ощущая, как горят глаза. С усилием, кривясь от боли, приподнялся.
– Вы ведь чувствуете то же самое, да?
Мог бы и не спрашивать. Маркиза и Кассандра как по команде отвернулись. Сестренки тоже смотрели куда угодно, только не на меня. Значит, тактика верная. Осталось совместить обе проблемы, чтобы разом разрубить Гордиев узел и четко показать позицию, от которой в дальнейшем буду отталкиваться. Так сказать, заново поставить себя в их коллективе.
– Да, разумеется, то же самое.
– Я усмехнулся.
– Мия, иди сюда!
Не откладывая спонтанно принятое решение в долгий ящик, с силой впихнул свое сознание в ускоренный режим, схватил младшую Сестренку и потянул к себе. Быстро, невероятно быстро, совершенно неожиданно. Мия опешила, истинкты ее запоздали, и оказать сопротивление не успела. А затем стало поздно.
Через секунду она оказалась сидящей у меня в объятиях с крепко-крепко зафиксированными вдоль тела руками. А как вы хотели, девочки, у меня только спина болит, с этой стороны полный порядок!
– Не надо! Все под контролем!
– прошептал я Розе, взявшей мое горло в надежный захват. Та подумала, кивнула и убрала руки. Если до этого напряжение в каюте звенело, то теперь все девчонки сидели с отвиснутыми челюстями, гадая про себя, что происходит.
Я продолжил театральную составляющую, ослабил хватку, готовый, если что, надежно заблокировать запястья Мии - но нет, пронесло, она себя контролировала. Неровно задышала, повернула голову ко мне. Недоуменно хлопнула ресницами. Судя по лицу, была готова расплакаться, словно маленькая девочка, которую нечаянно обидели - мне даже стало немножко стыдно. В ответ я выпустил ее руки совсем, нежно притянул к себе. Поцеловал в шею.
– Котенок, прости меня. Я не хотел в тебя стрелять. Но по-другому не мог, понимаешь?
Вот оно, прозвучало. Глаза девчонок, непонимающе уставленные на меня, ошарашено выкатились.
– Я был не прав, - продолжил я.
– И если бы была возможность не стрелять, я бы не выстрелил. Веришь?
Мия молчала.
– Гюльзар, прости меня тоже, - повернулся я к восточной красавице.
– Понимаю, вы должны были убить тех девочек. Прежде всего ради меня, чтобы защитить. А я... Ножом...
Маркиза так же смутилась и опустила голову.
– Она сама собиралась просить прощения, - произнесла Кассандра похоронным голосом, первой понимая, что я задумал.
– За то, что не посоветовались с тобой. Что решили за тебя, не оставив права выбора.
Я покачал головой.
– Дело не в выборе. Дело в том, что у каждого из нас своя правда. Вы правы по-своему, я считаю, что по-своему. Наша проблема, что мы не можем понять друг друга, допустить, что правы обе стороны. Допустить существование обеих правд, а не только собственной. Но, девчонки, это не должно стоять между нами. Это конфликт, да, но он не должен перерастать в выстрелы и метание ножей.