Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Хуан, я...
– Мия попыталась что-то сказать, но не смогла сформулировать. Я же лишь еще крепче прислонил ее к груди. Тем временем Роза обошла кровати и села напротив, внимательно глядя то мне в глаза, то на сестру.
– Чико, я не понимаю...
– И не надо.
– Я протянул руку, провел тыльной стороной пальцев ей по лицу.
– Давайте не будем понимать. Просто договоримся, как будет, как должно быть, и поедем дальше. Вы дороги мне, все вы. Я не хочу вас терять или менять на другой взвод. И дело совсем не в том, что вы красивые и вас хочется.
– Повернул Мию, посмотрел ей в лицо, улыбнулся. Провел рукой ей по плечу.
– Сильно болит?
Она покачала головой.
– Не очень. Почти прошло. Не то, что твоя спина.
– Моя спина мне за другое. А тут...
В этот момент Мия засмеялась. Это был истерический смех, но с ним из нее начало выходить все скопившееся напряжение. Обстановка вокруг нас так же начала терять накал. Да, я прав, они просто заблудившиеся девочки, не знающие, что делать с внезапно свалившимся на их головы мальчиком. Только и всего. Я вновь притянул ее к себе, гладя по волосам, как котенка.
– Мия, Розита, давайте остановимся на том, что вы - мои сестры. Вы красивые, и я вас... Очень хочу!
– Вздох.
– Но не хочу утонуть в этом безумии. Понимаете? А это будет безумие, наши отношения. Ежедневное, ежечасное безумие! Или мы напарники, или любовники - третьего не дано!
– отрезал я.
Роза опустила голову, закусив губы. Но на лице ее читалось облегчение.
– Ты что скажешь, малышка?
– поднял я подбородок обнимаемой девушки.
Та фыркнула.
– А обнимать сестер ТАК, - повела она плечом, на котором покоилась моя рука, - можно?
– Таких, как вы - можно!
– потрепал я ее волосы. Кажется, определились и с ее ролью. Если она была "младшенькой" только для Розиты, то теперь, с моей подачи, станет таковою для всех. И это здорово - иметь младшую "неразумную" сестренку!
– Ну что прощаешь?
– Куда ж я денусь!
– расплылась в улыбке моя новоиспеченная "младшенькая сестренка". Справа от меня с огромным облегчением выдохнула Кассандра.
Я отпустил девушку, она тут же по-детски отползла за спину сестры.
– А ты? Ты прощаешь?
– повернулся я к восточной красавице.
Та тоже кивнула, не поднимая глаз. Есть, и этот рубеж прошли. С Маркизой мы поговорим позже, наедине, более обстоятельно. Когда мы вдвоем, она всегда более разговорчива, чем в чьем-либо присутствии. И тогда уже окончательно расставим все точки.
– Но это ведь не все, Хуан, да?
– язвительно бросила наша комвзвода, поднялась, и, нервно кусая губы, принялась мерить шагами спальную каюты.
– Мы можем "поехать дальше". Можем "принять чужую правду", точнее, возможность ее наличия. Но дело с мертвой точки не сдвинется. Неправда ли?
Я молчал, пытаясь прочувствовать, что именно творится у нее внутри.
– И в следующий раз ты точно так же будешь стрелять в меня и Мию, когда мы попытаемся тебя арестовать. Не понимаю тебя, что мы решили? До чего договорились?
– Ты сделала все правильно, Патрисия, - улыбнулся я ей. Мягко, насколько мог.
– Я не просила называть меня Патрисией!
– вспылила итальянка, но это был лишь повод выпустить эмоции.
– А я буду тебя так называть!
– крикнул я в ответ и выдавил победный оскал.
– Хотя бы среди своих. Как и ее - Гюльзар, - кивнул на сидящую на дальней кровати Маркизу.
– Не знаю, девочки, от какого прошлого вы прячетесь, но здесь, во взводе, все маски будут сорваны, а стены разрушены. ВСЕ стены!
– вновь повысил голос.
– Всегда! И если кто-то не хочет этого - предлагаю высказаться. После чего, скорее всего, расстаться. Стен между своими быть не должно; если они есть - то никакие мы не "свои"!
Вот так. Жестко, четко, по делу. И чтобы все поняли, я - член взвода, и участвую в создании внутренних связывающих традиций наравне со всеми. И даже ставлю условия.
Обе напарницы, объекты наезда, отвернулись. Кассандра сложила руки на груди оперлась о дверцу встроенного в стену шкафа. Задумалась. Да ладно, девочка, до потери власти тебе еще ой-как далеко, а до этого момента мы обязательно станем друзьями. Ты же чувствуешь это.
Чувствовала. И убедившись, я перешел в наступление, решая самую серьезную из накопившихся в наших отношениях проблем.
– Прости, Патрисия, - продолжил я почти шепотом, без эмоций.
– Я должен извиниться перед тобой. Я взвалил на тебя эту грязь - метание между приказом и совестью. Мне жаль.
Кассандра молчала. Ободренный, я продолжил.
– Ты выполняла приказ, но суть приказа - нарушение единства взвода, твоей семьи. Ты могла бы сказать себе: "Он вел себя как плохой мальчик, мы обязаны были сделать это". Но понимаешь, что я в чем-то был прав. И обвинив меня, автоматически признаешь, что вы вновь лишали меня возможности выбора. Как там, в сто шестнадцатой, - кивок на Гюльзар.
– Это ты чувствуешь, Патрисия? Это не дает тебе покоя?
Итальянка молчала.
– Это все из-за меня. Я подвел тебя к этой черте, и мне жаль. Поверь. Просто прости меня, и все-таки давай именно "проедем", будем жить дальше, словно этого не было. Ты была права, я не прав, и это не должно стоять между нами.
– Не получится, - покачала она головой.
– Не получится "проехать", я уже сказала. А что будет в следующий раз? А вдруг они прикажут стрелять в тебя на поражение?
– Но ты признаешь, что без меня девочек могли расстрелять? Там, в ТОЙ реальности?
Она кивнула. Да, это был единственный фактор, который мешал примирению. Не признавай это она, моя выходка теряла бы всякий смысл, я превращался бы для нее в обычного хулигана - выпендрежника.
– Я просто не мог иначе, - вырвалось у меня.
– И это не повторится.
– Где гарантия, что не повторится?
– выдавила она злобный оскал.
– Откуда ты можешь гарантировать такое?
– Оттуда, что я планировал делать все так, чтобы никто не пострадал, - парировал я.
– Просто Мия попала под маховик, только и всего. Арестуй вы меня - я сказал бы вам "спасибо".