Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
Двое из "треугольника" почти одновременно сделали шаг вперед, отстегивая дубинки. Оставшийся, придержавший рукой плечо своего дона, положил руку на кобуру. Он мог действовать по плану "А", но не стал, недооценив угрозу.
– Что, выкусили? Выкусите-выкусите, ублюдки!
– доигрывал я роль.
– Продажные шкуры! Так вам и надо! Поехали!
– сказал я условную фразу, уже летя за задний капот бронемобиля. Всё, теперь меня никто не достанет, даже если захочет.
Через секунду в груди первого из "треугольника" засияла сквозная дыра, в стороны же полетели кровавые ошметки. Второй начал оборачиваться к напарнику, но сообразить, что происходит, не успел - его постигла та же участь. Мои "виолончелистки" не мелочились в использовании возможностей рельсовой винтовки. Я "разбудил" заранее настроенные визоры своего навигатора, того самого подаренного девочкой с белыми волосами координатора ведения боя, и смотрел на происходящее через прицелы их оружия. И если бы не имевшийся в багаже небольшой опыт, да не тренировки сеньоры Лопес, от вида крови и мяса меня бы стошнило.
Еще через секунду пал последний из охраны дона, ему ни много ни мало снесли голову. Некрасивая смерть, но быстрая и безболезненная. За ним последовали те, кто вышел из последней машины. Выжить сумел лишь тот, что высунулся из подъезда - как только раздался первый выстрел, успел заскочить обратно, под защиту стены и мигом опустил за собой атмосферный гермозатвор. Однако, высунуться ему не дадут, а это однозначно победа.
Охрана же дома среагировала только в этот момент, гордо показав пятки. И это было самое умное, что они могли сделать. В них не стреляли, нет, ибо по логике они ни в чем не виноваты, в отличие от людей, охраняющих криминального босса.
Торетто оказался не из слабых духом: как только начали стрелять, быстро подался влево и прыгнул за ближайшую машину, стоящую с той стороны двора. Тоже броневик, еще более мощный, чем мой. Конечно, если бы приказ был стрелять в него, а не в охрану, никуда бы он не делся, но факт есть факт - придется выковыривать.
– Все, Хуан. Он твой. Действуй!
– раздался в ушах голос Катарины. Я выглянул из-за крыла, огляделся. Да, все так и есть, искомый объект затаился за броней. Один из прицелов показывал машину - высунуться ему не дадут. Вторая иконка показывала выход из подъезда, оттуда угрозы ждать так же не стоило - входная дверь была испещрена отверстиями от снарядов винтовки, и под звонкое "клац, клац" там добавлялись все новые и новые отверстия. "На полную садит, не щадит ресурс" - отметило сознание. Гермозатвор она все равно не пробьет - не тот материал, но и шансов высунуться у оставшегося бойца нет. Третья же иконка, погуляв по телам ехавших сзади, по всем трем машинам кортежа, поднялась и перекрыла главный вход - никто нас больше не потревожит. Действительно, мой выход.
Я хмыкнул и вытащил из специального отсека ботинка то, ради чего и затевалась эта операция. Достал из кобуры оглушенного мною парня пистолет - к телам его напарников подойти вряд ли получится, слишком кровавое вокруг них месиво. Кошачьей походкой направился по окружности к блокированной машине. Старался не смотреть на трупы, но несмотря ни на что, дважды чуть не вырвало. Господи, это всегда так мерзко?
– Почему ты скомандовал оставить в живых того, который тебя тащил?
– подала голос Катюша, чувствуя мое состояние и пытаясь растормошить.
– Он дал мне... Закончить. Он неплохой человек, - ответил я, по той же причине изучая трофейный пистолет. Двадцатишестизарядный "Armado"? Неплохо.
– Но работает этот "хороший человек" на подонка, - возразила она.
– Это вопрос глубокой философии, тебе не кажется? И твоя точка зрения не есть абсолютная истина. Как и моя.
– Я усмехнулся.
– Я попросил оставить, дальше решайте сами.
– Вопросов нет, он будет жить, - она усмехнулась в ответ.
– Ты прав, философские споры нам ни к чему: сказал - и сказал, сейчас ты у руля.
Ну, хоть что-то мое мнение значит!
Подойдя к машине, ставшей и спасением, и ловушкой команданте, облегченно вздохнул и крикнул:
– Выходи, Торетто! Тогда умрешь быстро!
Руки от мысли от предстоящего задрожали.
Ответом мне стала тирада на непереводимом испанском, и выстрел из точно такого же пистолета. В "молоко" - он прекрасно понимал, что из рельсовой винтовки ему отстрелят руку, если попытается ее высунуть. Я же в уме привычно произнес: "Один, двадцать пять" "Если нет запасной обоймы"...
– Ты, сукин сын! На кого ты работаешь?
– раздалось с той стороны машины. Естественно, отвечать в мои планы не входило. Итак, он вооружен и очень опасен, ибо обложен. Ему нужно тянуть время, которое работает на него, так как визит гвардии в наши планы не входит. Мне же нужно его выкурить, и побыстрее.
– Что задумал? Что будешь делать дальше?
– усмехнулась наблюдающая за операцией Катарина.
– Если попробует высунуть руку, чтоб выстрелить - отстрелите ее, - произнес я, пригнулся и пополз в обход. Со стороны боковой стены позиция для меня была бы выгоднее, но там я мог стать мишенью того типа, что спрятался в подъезде, если "виолончелистка" вдруг его проморгает. Вряд ли это произойдет, но тяжело в учении...
– Хуан, три минуты, - сказала Катюша спокойным, но тревожным голосом.
– Время пошло.
Отлично, гвардия в пути. Через три с половиной минуты здесь будет патруль, а то и не один, в штурмовой броне и с иглометами. И ему будет по барабану, чья здесь ведется операция. Значит, нужно выполнить задание и убраться к чертям собачьим в озвученное время, и ни секундой позже.
– Так точно!
– прошептал я и приготовился, чувствуя кипение адреналина. Ну, вот он, выход один на один, проверка всех полученных навыков...
...Торетто услышал, почувствовал меня, и сработал на опережение, высунув руку из укрытия так, чтобы снайперы не попали в него. И не глядя выстрелил в место, где я должен был находиться. Правда, в момент выстрела меня там не было. Подожди он долю секунды, у него были бы шансы, а так...
Через секунду я стоял на заднем капоте машины и спокойно всаживал одну за одной пули в его руку: "Armado" - слабенькое оружие, одной пули для гарантированного обезвреживания может не хватить. Раздался вой, пистолет из его ладони выпал. Окровавленная рука одернулась, прижалась к груди. Понимая, что больше опасаться нечего, я спрыгнул и грозно встал перед этим человеком.
– Сеньор, не надо! Прошу вас!
– пролепетал он.
– Сколько они заплатили? Я заплачу больше. Гораздо больше!
Я молчал. Сердце билось со страшной силой от мысли о предстоящем. Вот он, момент истины.
...Для чего я повесил портрет своего кумира? Зачем? Почему вышел на Плац с муляжами гранат и игольником? Какую цель поставил перед собой изначально, когда шлюзовые ворота бело-розового здания за мной закрылись?
Правильно, я не хочу быть игрушкой. Больше не хочу. А это значит, что ЛЮБОЙ приказ я должен отдавать себе сам.