Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Да.
– Зачем?
Паулита долго вслушивалась и решила все-таки побыть чистым передатчиком - слишком большой и содержательный шел объем информации.
– Мне не понравился твой настрой, Хуан. Твои мелочные детские обиды, подколки на каждое сказанное слово, выпендреж. Показная развязанность. Это детский сад, Хуан. А нам надо работать, и работать серьезно.
Я, действительно, сделала именно так, чтобы сорвать тебя с петель, чтобы все твои обиды вышли наружу. Чтобы один раз переболел и успокоился.
Ты успокоишься и сам, со временем. Но обиды останутся. И будут наслаиваться одна на другую. Так я повторю вопрос: почему ты нас ненавидишь? Ответь на него, вслух, и, надеюсь, поймешь, что это на самом деле детский сад.
Паула помолчала.
– Видишь, я не давлю. Ты должен сделать это сам, и ты достаточно умный мальчик, чтобы такое осилисть.
Я усмехнулся.
– Знаешь, это твоя исключительная черта - ты никогда не давишь. Но на самом деле ты лишь не заставляешь ничего делать прямо, а только подводишь манипулируемый объект к тому или иному решению. Принимает же его он сам, и пенять, следовательно, тоже должен только на себя. Здорово, правда?
Помолчал.
– Возьми хотя бы меня для примера, как я оказался в вашем сраном корпусе. Я ведь не хотел к вам идти, ушел. Более того, позвонил и сказал, что сруливаю, что мне это не нужно. Помнишь?
Паула молчала.
– А что потом? Блестящие операции, где вы предстали в полной красе, в белых сияющих доспехах? Бандиты, перед которыми я бессилен? Сильные мира сего? Уголовники, случайное отребье, перед которыми бессилен не менее?..
– я почувствовал, что начинаю заводиться, и мне это не нравилось.
– Да, я пришел к вам сам! Вновь пришел!
– повысил я голос. Нечастые прохожие удивленно оборачивались и старались побыстрее отойти.
– Но это было не мое решение, а твое! Твоя заслуга! Ты засунула меня в ваш чертов корпус, где все кипит от подлости и высокомерия, и я даже не могу никого обвинить в этом!
Так почему я должен быть благодарным? Что корпус сделал для меня эдакого, чтобы я его полюбил, считал родным домом? Что он дал кроме ненависти и ощущения безысходности?
Я почувствовал, что захлебываюсь и сбавил обороты - алкоголь, помноженный на ярость - плохая игрушка. Особенно учитывая, побочные эффекты модификации.
– Да, мне некуда было идти, везде ждала бы засада, - продолжил я почти шепотом.
– Мне и сейчас некуда идти, несмотря на то, что королева отпустила. Вы отпустите, да, и она и вы, но мне по-прежнему НЕКУДА от вас идти. Вы просто не оставляете выбора.
– Так почему я должен вас любить, если вы держите меня силой?
– вновь взорвался я, теряя контроль.
– Эдакой благородной и добровольной, но на самом деле просто хитрой силой? Ведь отсутствие альтернативы, это тоже веревка! Цепь, ошейник, удерживающий крепче металлических оков! И ваше вчерашнее испытание гораздо более прочный поводок, чем все цепи из сверхсплавов вместе взятые!
Да, я ненавижу вас. Вас всех. Тебя, Мишель, прочих. Ненавижу и девчонок. Каждую в отдельности - нет, вот, ту же "чертову дюжину" по отдельности люблю. Но корпус в целом - ненавижу.
– Я вернусь. Побуяню и вернусь, - оскалился я. Подожду, пока из меня выйдет эта пресловутая злость, пока не стану адекватным. Но Катюш, ненависть просто так не уйдет, даже не надейся. Ты хотела это услышать - ты услышала. И мне почему-то легче не стало.
– Мы делаем тебя сильным, - произнесла Паула. Она была неуверенна в этих словах, но лишь как передатчик. Катарина - вряд ли.
– Ты вырос до невиданных, непредставимых ранее величин...
– Потому, что я вам нужен, - зло перебил я.
– Я лишь ВАШЕ оружие, ваш клинок, а клинок должен быть остро наточен. Почему клинок должен быть благодарен тому, что его исправно точат?
Вновь усмехнулся.
– Знаешь, когда тебя "ушли", я пришел к Мишель. Просил, чуть ли не умолял, чтобы они прекратили мою травлю "сорок четвертыми". Я был слабее противниц, объективно слабее, они просто обязаны были меня убить, и я до сих пор не понимаю, почему этого не произошло. Но они отказались. Потому, что клинок должен быть острым, и плевать, что при закалке может сломаться от излишнего усилия.
Вам плевать на меня, как на человека. Вам нужно только достижение собственных целей. Так повторюсь, почему я должен любить тех, кому на меня плевать?
Она молчала.
– Вы - властные сучки, заигравшиеся в "солдатики". И я ненавижу вас потому, что мне так хочется. И моя благодарность за возможность получить новые способности умения и знания никак с этой ненавистью не пересекаются - лежат в разной плоскости.
– Это обида, Хуан, - усмехнулась Паула. Совсем как Катарина.
– Просто детская обида. Это нормально, когда тебя подставляют. Для того мира, куда тебя готовят - нормально. Тяжело в учении - легко в бою.
Я отрицательно покачал головой.
– Пусть так. Но я только что совершил первое убийство. Неправильное, так не делается, но именно это и было нужно - чтобы вывести меня из себя. А перед этим меня самого пытались убить такие же ваши марионетки, как и я сам. А после этого я был вынужден выпендриваться, строя из себя шута, клоуна, играя с гранатами на построении, защищая собственных убийц.
Ты хотела, чтобы всё это дерьмо всплыло - оно всплыло. И шандарахнуло. Да, ты права, возможно, я переболею и всё пройдет, но пока не прошло я хочу похандрить. И не думаю, что тебе стоит мешать.
– Одна сеньора недавно сказала замечательную фразу. "Настоящая мать - это женщина, которая делает так, чтобы ее ребенок был сильнее, даже если ему от этого больно", - задумчиво произнесла Паула. Я же мысленно представил ехидную интонацию Катарины, с которой она это говорила. Покачал головой.
– Даже догадываюсь, что за сеньора. Но нет, она не права. Права, но не совсем. Настоящая мать это та, которая ЛЮБИТ свое дитя, как бы она его ни воспитывала. И к вам это не относится.
– Сколько дней мне отмерили? На акклиматизацию и успокоение?
– резко перевел я тему.