Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– А как можно?
– она отстранилась и посмотрела мне в лицо.
– Как можно, Хуан?
Я взгляда не выдержал. Опустил глаза
– Не знаю. Не знаю, как можно. Но не хочу тебя терять.
Я снова прижал ее, боясь отпустить, но понимая, что отпускать все же придется.
– Ты не будешь считать меня шлюхой?
– прошептала она. Я отрицательно покачал головой.
– Главное, чтобы он не считал. А я что...
– Мне плевать, что он считает!
– Он вызверится на тебя после. Завтра. Или послезавтра.
– Ты его не знаешь. Нет, он этого не сделает.
– Может, я все же могу помочь?
– Как?
– Она снова посмотрела
– Как ты можешь мне помочь?
Я не ответил. Тогда она встала, вздохнула, вытащила из под кровати вторую туфлю, обулась.
– Хуан, ты мне тоже помог. Спасибо и тебе. Устроил ночь, которую я не забуду до конца жизни. Я буду знать, на что способна, и это придаст мне сил.
Я устало кивнул. Да, придаст сил. Это будет твоей последней отрадой, глядя на ненавистного человека, которому нельзя перечить и от которого невозможно уйти. И тебе плевать, что по большому счету это детский сад. Но вслух я мысли вновь не озвучил. Да и что бы это изменило?
– Прощай, Хуан.
Она подошла, обняла и поцеловала. В губы, но совсем не романтично. Затем развернулась и пошла к выходу.
– Марина! Не уходи!
– догнал я ее у порога.
– Пожалуйста! Не делай ошибки!
Она обернулась. Иронично покачала головой. Затем вновь выдавила: "Прощай!", открыла люк и вышла наружу. Я развернулся и заехал кулаком в стену. Стена задрожала. Но ничего не изменилось.
* * *
Гавана встретила меня привычной суетой, гомоном и криками разного рода зазывал, суливших райские кущи всем, кто попробует то-то и то-то или зайдет в магазин того-то и того-то. Туристическая жемчужина жила своей жизнью, ей не было дела ни до чего, кроме нее самой. Я ходил по главной аллее, рассматривал людей, изучал работы художников и ассортимент сувенирных прилавков. Отчего-то здесь я всегда успокаивался, и сегодняшний день не стал исключением.
Особенно долго задерживался возле музыкантов, игравших на любых, даже самых экзотических инструментах самые разные стили и направления, от классики до современности. Вот девочка со скрипкой - классика. Играет хорошо, видать, большое у нее будущее. Вот этника, вьетнамцы (вроде, узкоглазых сложно определять с уверенностью) с какими-то непонятными инструментами, играющие свою дальневосточную музыку. Вот еще кто-то из азиатов, но с Востока Ближнего.
А эти ребята привлекли внимание издалека. Есть на боковой аллее такие специальные места, закутки, где установлены небольшие помосты, на которых либо танцуют разные полупрофессиональные коллективы, либо играют более-менее приличные группы второго или даже третьего "эшелона" эстрады. Но не безграмотные самородки, а кое-что знающие и умеющие. Говорят, все эти точки находятся под контролем местной мафии, очередь на них между коллективами задолго расписана, но где в нашей стране иначе?
Эти ребята представляли собой классическую, в смысле современную группу со стандартным подбором инструментов. Гитара, бас, ударники и акустическая гитара у вокалиста, певшего нечто лирическое душещипательное... На русском языке.
Нет, не марсиане, слава богу. И нет, не латинос, разумеется. Но русскими назвал бы их с натягом - трое представляли собой какие-то восточные народности необъятной земной Макророссии, один, ударник - жителей Дальнего Востока, либо корейцев, либо китайцев. Я подошел ближе, вникая в исполняемый материал. Хорошо играют, стервецы, аж заслушался!
Справедливости ради надо сказать, после встречи с Катариной пришлось немного "подлечиться", и несмотря на общее ощущение адекватности, я все же был в немного измененном состоянии души, что накладывало отпечаток на восприятие. Любая музыка воспринималась острее, захватывала, тянула куда-то. Но сейчас ощущение полета просто зашкалило - я был самим чувством.
Стоял и слушал, ловя настроение. Но минут через двадцать вдруг понял, что что-то не так, чего ребятам не хватает. И еще минут через десять понял, чего именно. У них хорошо получалось высекать слезы, особенно у чувственных сеньорит, но немного собранности, целеустремленности, брутальности их исполнению не помешало бы. Эдакого настроя на борьбу, на победу. Иногда это тоже нужно, не только сопли пускать. И когда ребята закончили, отошли на перерыв - промочить горло, я подошел и на чистом русском обратной стороны планеты поделился своими наблюдениями.
На меня смотрели четыре пары недовольных глаз. Смотрели оценивающе, размышляя, послать или возразить, вступив в дискуссию? Я их понимал - небритый, пьяный, с ядреным запахом перегара, разглагольствую на тему высоких материй, указывая, что у них не так. Я б такого точно послал!
Но я - не они, не послали, решили подискутировать.
– Сам кто такой?
– осторожно спросил тот, кого я мысленно держал за старшего, басист с длинными небрежно растрепанными волосами.
– Иван. Можно Ваня.
– Я протянул руку.
Басист задумался и медленно пожал ее, градус напряженности спал. Начало хорошее.
– Кто таков? Где играешь?
Я пожал плечами.
– Да нигде. Раньше учился играть, но бросил. Дела поважнее нашлись...
Мои кулаки инстинктивно сжались - вспомнилась старая школа и необходимость вот ими доказывать свое право на что бы то ни было. Какие тут уроки музыки!
– А чего тогда себя спецом мнишь?
– усмехнулся вокалист, но не зло, скорее, с иронией.
– А что, если не учился, значит валенок? А если я этот... Киндервуд?
– Вундеркинд?
– Ребята заржали. Я все больше и больше им нравился, входил в доверие. Значит, уроки Катюши были не напрасны. И не только ее.
– Ага. Может, я интуитивно чувствую, просто математически выразить сложно? Ну, этими вашими нотами-закорючками. Скажете, не бывает такого?
– Да нет, бывает, конечно!
– хмыкнул басист.
– Только таким не бросаются, такое доказать надобно, Ваня. Чтоб чепушилой не прослыть и не огрести. Я шучу, но намек ты понял.
В его глазах появилась сталь, которая в свою очередь скрывала интерес. Вот он, апофеоз. Или ко мне отнесутся не просто серьезно, а как к "боевому товарищу", и не важно, что нас ничего не связывает, или прослыву "чепушилой", после чего на этой точке и в их тусовке вообще лучше не появляться. Засмеют.
– Ну, раз ты киндервуд, напой тогда, чего узрел, чего нам там не хватает?
– миролюбиво предложил ударник, ставя на процедуре знакомства логическую точку. Надо сказать, он был самым спокойным и миролюбивым в компании вообще - почти не смеялся, но зато и настороженности в его взгляде я не чувствовал. Он вообще все время дружелюбно улыбался, будто улыбка - его марка, знак качества.
Я расслабился и начал напевать ребятам то, что скачал в свое время и "сливал" девчонкам диаспоры в корпусе, налаживая отношения. Старые-старые песни о давно минувших днях и событиях. Как и предполагал, ни одной они не узнали. Одну вроде узнал ударник, сказал, на что-то похоже, но по его глазам я понял, что сходство это шапочное.